Пригорьевская операция

Кончились наконец наши волнения за роту Абрамова — она прибыла в полном составе. Выполнив задачу, лейтенант Абрамов повел роту на соединение с бригадой в Ворговский лес, но не обнаружил там никаких следов партизан. Недостаток продуктов заставил его передвинуться в тихий, болотистый лес под деревней Пустая Буда. Абрамов знал: здешний староста помогает партизанам.

Пустобудский староста Новиков, прозванный за светлые как лен волосы Сметаной, действовал по-крестьянски осторожно. Ни в волости, ни в Ершичах его «преданность» немцам не вызывала сомнений, а лишь немногие верные люди в деревне знали, что дом старосты навещают партизаны. А о том, например, что Новиков вместе с отделением наших автоматчиков громил полицейских своей волости, не догадывалась даже его жена.

Когда к Новикову пришел партизан от Абрамова и попросил дать продуктов, староста с готовностью пообещал все сделать и попросил встретить его к концу дня в лесочке по дороге к волости.

Как Сметана выколачивал «натуральный налог для оккупантов», покрыто мраком неизвестности. Но он передал партизанам Абрамова нагруженные продуктами розвальни.

Прощаясь с партизанами, Сметана попросил только об одном: немного «пострекотать» из автоматов. И когда они выполнили просьбу, сказал:

— Поезжайте, товарищи, я выйду на дорогу в другом месте. Прибегу, как полоумный, в деревню, подниму тарарам и поеду к волостному докладывать, как меня ограбили. Заодно всучу ему ведомость, что деревня налоги выполнила. Пусть проверяют…

Мы сидели у жарко пылавшего костра и с величайшим удовольствием пили кипяток с душистым медом — кое-что из подарков пустобудского старосты партизаны Абрамова довезли до нас. Я слушал рассказ ротного и думал: «Сколько надо воли и мужества тем, кто действует, как этот Сметана! Сколько надо природного ума и смекалки, чтобы избежать фашистской расправы! Сметана знает, на что идет… Его ненавидят свои, могут даже запросто подстрелить при случае… Малейшая неосторожность приведет к провалу, и тогда — страшные пытки гестаповцев, мучительная смерть. А у него пятеро детей… Надо послать опытного разведчика — пусть предостережет старосту и запретит ходить на операции с партизанами…»

Гостеприимная деревня

Зная, что каратели следуют по пятам, бригада передвинулась ночью в другой лес. Прошли километров двадцать на запад, но гитлеровцы и там не заставили себя ждать. Сначала об этом возвестили взрывы мин, поставленных на дороге. Потом начался обстрел леса из минометов и пулеметов.

Ночью — переход целиной по глубокому снегу, днем — отдых у костров, наблюдение за противником. Так продолжалось до последнего дня декабря.

Наступал новый, 1943 год. Надо было дать партизанам по-настоящему отогреться и отдохнуть. Командование решило сделать большой переход, оторваться от карателей и занять одно из селений. Выбор пал на деревню Заведение, с трех сторон окруженную лесом.

Как только сгустилась тьма, двинулись полями и перелесками к намеченной цели. Сильный порывистый ветер пронизывал до костей, швырял в лицо тучи колючего снега, слепил глаза. Над деревнями, как и всюду, где обитали оккупанты, методично взлетали осветительные ракеты. А окна в домах не светились: русским людям, томившимся под пятой чужеземцев, было не до праздника.

Больно сжалось сердце, когда мы, крадучись, пробирались мимо деревни Беседки, где я родился и провел детство.

К середине ночи погода улучшилась: снегопад прекратился, ветер утих. Идти стало легче. Вздох облегчения вырвался у каждого, когда колонна вышла на торную дорогу, проходившую по лесу, за которым лежала деревня, сулившая долгожданный отдых.

В шесть часов утра бригада вступила в Заведение. В деревушке всего дворов тридцать. Разместиться всем было просто невозможно. Но крестьяне по-хозяйски берегли пустующие колхозные скотные дворы. Они помогли приспособить их под жилье. Загудели железные печки, наполняя помещение теплом, засветили фонари «летучая мышь», зашуршала ржаная солома, заменявшая постели.

Трое суток блаженствовали лазовцы в тепле. Ели горячую пищу. Поочередно мылись в деревенских банях, топившихся с утра до глубокой ночи. Никаких признаков приближения противника не замечалось. Данные разведки говорили о том, что каратели отказались от тактики преследования.

— Кажется, подходит время, когда можно будет вернуться поближе к нашей основной базе, — сделал вывод Коротченков.

В новогодний день нам с ним довелось отведать праздничный обед, запомнившийся на всю жизнь… В полдень дежурный по части, извинившись, прервал наш отдых. Старик, назвавший себя Моташневым, настойчиво требовал допустить его до главного командира.

— А чего хочет дед? — спросил комбриг.

— Об этом он скажет только вам лично. Так и заявил.

— Только лично, говоришь… Ну давай зови.

В дом вошел высокий, жилистый старик с негустой бородой клином. Степенно поздоровавшись, он без лишних слов перешел к делу. А дело оказалось очень скромное: дед хотел пригласить на обед «главного партизанского командира».