Пригоршня тьмы

Утро незаметно перешло в день, когда к одному из коммерческих ларьков, расположенных возле городского вокзала, подошла молодая татарка. Видимо, она была приезжей, потому что с любопытством разглядывала пестрые этикетки заморских товаров, к которым горожане давно привыкли. Стояла она довольно долго, очевидно не в силах разобраться в этом разноцветье. Наконец, кажется, нашла то, что искала. Внимание ее привлек большой, роскошно упакованный пакет с цейлонским чаем. Она некоторое время любовалась заманчивой упаковкой, потом наклонилась к окошечку и указала на пакет.

Продавец, пожилая толстая тетка, равнодушно назвала цену.

Татарка отпрянула, лицо ее приняло удивленное и несколько испуганное выражение. Цена явно впечатляла. Женщина отошла от ларька и какое-то время стояла в задумчивости. Но искушение победило благоразумие, и она, достав из сумки потертый кошелек, стала в нем рыться, проверяя наличность. Искомая сумма нашлась, татарка вновь склонилась над окошечком киоска и протянула деньги. Через секунду заветная пачка была в ее руках. Она вновь отошла в сторону и стала разглядывать упаковку. Она явно любовалась ею, как любуется ребенок новой игрушкой. Насмотревшись вдоволь, встряхнула пачку, потом понюхала.

На лице отразилось сомнение. Она еще раз понюхала. Сомнение росло. Тогда женщина, не долго думая, надорвала пачку и высыпала часть ее содержимого на ладонь. Она потерла чай между пальцами, потом стала внимательно рассматривать его. Сомнение на лице сменила гримаса гнева. Молодуха осторожно пересыпала с ладони в пачку то, что продавец выдавал за цейлонский чай, и вновь подошла к киоску.

– Это не чай, – почти шепотом сказала она продавщице, протягивая пачку.

Та с полнейшим равнодушием взглянула на нее и спросила:

– А что, по-вашему?

– Не знаю, – так же тихо сказала татарка, – но не чай!

– Ну а что же тогда?!

– Верните деньги.

– Деньги? – Продавщица засмеялась. – Так ты же (она решила не церемониться и перешла на «ты») надорвала пачку, кто у меня теперь ее купит.

– Верните деньги, – тихо повторила женщина.

– Ничего я тебе не верну, и иди отсюда!

– Верните деньги, – в который раз умоляла татарка, уже чуть не плача, – ведь так дорого, а обманываете. Разве это чай, это же трава какая-то. Чаем даже не пахнет.

– Вот что, милочка, – зло прошипела киоскерша, – иди отсюда по-хорошему, а то как бы чего не вышло. Торговлю мне, мерзавка, портишь!

Татарка еще некоторое время взывала к справедливости, но киоскерша закрыла окно и на увещевания никак не реагировала. Несчастная любительница чая рыдала во весь голос. Стали собираться любопытные. Она показывала всем пачку «цейлонского» чая и жаловалась на обман и несправедливость. В глазах ее было выражение загнанного зверька. В них читалось, что настоящие страдания еще впереди. Попадет бабенке за любовь к красоте, и, видать, крепко. Большинство прохожих равнодушно проходили мимо, кое-кто сочувственно останавливался и ругал бессовестных спекулянтов, но скорее всего, инцидент ничем бы не закончился, если бы в этот момент к плачущей татарке не подошел парень лет семнадцати, невысокий, крепкого сложения, с самоуверенным лицом всеобщего любимца. Это был житель Шанхая – одного из самых неблагополучных городских поселков – Ринат Валитов, по прозвищу Брюс Ли. Валитов слыл среди тамошних малолеток кем-то вроде Робин Гуда, борца за справедливость, и любил порассуждать о братстве мусульман и вообще всех угнетенных, читал довольно много газет и журналов и был неплохо подкован в национальном вопросе. В последнее время он сколотил нечто вроде банды, или, как ныне модно говорить, группировку. В ней состояли только татары. В духе своих любимых гонконгских фильмов, которые он знал наизусть, Валитов назвал свою группировку Братством Зеленого тигра. «Тигры» не только овладевали восточными единоборствами, «качались» и портили русских девок, но и пытались изучать Коран. К ним начали присматриваться люди значительно более взрослые и серьезные.

Увидев рыдающую соплеменницу, благородный Брюс Ли не мог равнодушно пройти мимо. Откровенно говоря, страдания деревенской дурочки были ему глубоко безразличны. Но он был не один. Рядом шагал верный Рустам.

Валитов подошел к рыдающей татарке и участливо спросил:

– Чего плачешь, сестра?

Всхлипывая, та поведала свою печальную историю.

Брюс Ли взял у нее из рук пачку чая и сунул голову в окошко киоска.

– Отдай деньги, тетка! – сказал он киоскерше более-менее миролюбиво.

– Иди отсюда! Заступник нашелся! – последовал ответ.

– Не отдашь деньги, гореть твоей лавочке!

– Ты чего, парень, тут выступаешь? – услышал он за спиной.

Валитов обернулся. Перед ним стоял здоровенный незнакомый детина.

– Да вот туфту продала моей сестре, – кивнул он на киоск.

– Вали отсюда вместе с сестрой! Пока морда цела. Ты, я слышал, что-то про поджог говорил, а так говорить нельзя. – И парень крепко саданул Валитова по лицу.

Неустрашимый Брюс Ли оказался на земле.

Парень насмешливо сплюнул и пошел к киоску.