Приговор

— Значит, вы утверждаете, что когда вы втроем ушли из сквера, «крафты» остались там и там же, в сквере, осталась ваша расческа?— формулировал Курдаков,— Я правильно вас понял?

— Правильно,— кивнул Виктор.

— Вторично спрашиваю: почему о том, что вы рассказали сейчас, вы умолчали на следствии?

— Вторично отвечаю: мы думали, нам не поверят. Все равно все улики против нас. Так нам было сказано.

— Поэтому... Только поэтому вы и признали себя виновным в убийстве?

— Только поэтому.

Гул возмущенных голосов прокатился валом по залу. Возмущенных, сочувствующих...

Курдаков, потирая переносицу, то ли выжидал, пока шум уляжется сам собой, то ли давал себе передышку.

— Кого вы встретили после того, как ушли из сквера?

— На перекрестке Московской и Кирова встретили Шлыкова, нашего одноклассника, и на троллейбусной остановке возле магазина «Малыш» — Пантюхина из тринадцатой школы.

— Когда это было?

— Я не смотрел на часы. Наверное, минут через десять после того, как мы вышли из сквера, нам встретился Шлыков, еще минут через десять — Пантюхин.

— То есть обе встречи произошли между девятью и десятью вечера?

— Примерно.

— А о чем вы разговаривали — сначала со Шлыковым, потом с Пантюхиным?

— Не помню.

— Так. Что же было потом?

— По пути домой я зашел к Галине Рыбальченко взять задачник.

— И долго вы у нее пробыли?

— Нет, взял задачник и ушел.

— Вы о чем-то с ней разговаривали?

Виктор пожал плечами:

— Кажется, рассказывал про «крафтов», как мы с ними схватились.

— Потом вы пришли домой и сели смотреть телевизор... Кстати, откуда вам известно, что в это время одну передачу заменили другой?

Виктор снова пожал плечами:

— Должны были передавать «круглый стол», в нем участвовал мой отец. Но передачу сняли,

— А что это была за передача?

— Что-то такое про нравственность,— сказал Виктор, помолчав.— Про мораль.— В нарочитой корявости ответа сквозила ирония.

Именно так, знал Федоров, он относился к подобным передачам. Но сейчас, после слов Виктора, все лица, казалось ему, обратились в его сторону, все взгляды сидевших позади вонзились ему в спину...

— Насколько я знаю,— подал голос Саркисов,— ваш отец часто выступал в таких передачах. Они вам что — не нравились?

— Честно говоря, они казались мне довольно-таки примитивными.

— Это в чем же?

— Да хотя бы в том, что в жизни все сложнее. А то и совсем не так.— Виктор отвечал, как в самом начале допроса,— легко, не задумываясь. Он будто гору крутую перевалил .и теперь стремительно несся вниз.

— А кроме того, не терплю поучений,— добавил он.— Желудок не переваривает...

Курдаков и Саркисов переглянулись.

— Вот как — «не терплю поучений»!..—взорвалась Катушкина.— Это кому же и учить, как не родным отцу да матери?..— Она что-то хотела еще прибавить, но Курдаков ее удержал:

— Прошу не отклоняться.— Он перевел глаза на Виктора.— Скажите, какие отношения существовали между вами и вашими родителями? Какие контакты?..

— Какие контакты?..— повторил Виктор, как бы прислушиваясь к незнакомым звукам.

— Например,— постарался помочь ему Саркисов,— вы рассказывали отцу о своем впечатлении от его передач?..

— А зачем?

— Ну, как... Может быть, он учел бы ваши пожелания.

— Бесполезно.

— Это почему?

— Так ведь сейчас ни у кого из нас вкусы с родительскими не совпадают.

— В чем же именно?

— Да во всем. Наверное, это естественно, если разные поколения,— снисходительно добавил он.

— И однако ваши вкусы кажутся вам... правильней?

— Просто мы воспринимаем жизнь более многогранно.

— И в чем это проявляется?— прищурился Саркисов.

— В музыке, например.— Виктор предупреждающе усмехнулся.— Вы не думайте — Чайковский, Шопен — я не против. Но иногда мне куда приятней, скажем, «тяжелый рок». А им подавай только то, что было сто лет назад.

— А вам эта музыка чем нравится?

— Человек ее слушает и чувствует себя раскованно.

— То есть?..

— Долго объяснять. Это надо самому почувствовать.

— А если хотя бы приблизительно?..

— Ну, если приблизительно... Тогда так. Человек — часть природы, это всем известно. А современная цивилизация приводит к тому, что он об этом забывает. Забывает, подавляет в себе. Чтобы вернуться к природе, нужно расковаться.

— И ловить кайф?..— улыбнулся вдруг Саркисов, блеснув белыми, один к одному зубами.

— И ловить кайф,— с вызовом откликнулся улыбкой на его улыбку Виктор.

И в зале, как рябь на воде, то здесь, то там зазыбились, заиграли улыбки.

— Продолжаем допрос обвиняемого,— нахмурился Курдаков.— Какие вопросы имеются у обвинения? — обратился он к прокурору.

13

Кравцова до этой минуты с подчеркнутым интересом разглядывала у себя на пальцах покрытые перламутром, заостренные на концах ноготки, теперь она не без усилия оторвалась от них и подняла глаза на Виктора. Стекла ее очков сияли, словно промытые дождевой водой. На свежих яблочных щеках круглились ямочки, казалось, она все время улыбается.

— А как же, вопросы есть,— медлительно, врастяжку проговорила она.— Есть вопросы... Скажите, Федоров, сколько вам исполнилось лет, когда вы научились играть в карты?