Приговор

— Точно не помню.— Было похоже, что-то в Кравцовой, в ее тоне, смутило Виктора, но он тут же постарался это замять.— Во всяком случае, давненько.

— И все-таки?.. Сколько вам было тогда лет — десять, двенадцать?

По рядам прокатился короткий смешок.

— Пожалуй, лет пять,— сказал Виктор.— А может, и меньше.

По рядам вновь прокатился смешок, но теперь он катился как бы в обратную сторону.

— И кто же так своевременно приобщил вас к картежной игре?

— Отец.— Виктор подождал, пока шум в зале уляжется.— Дело в том, что я долго болел, и мы с ним иногда играли в карты. В «пьяницу»,— едко уточнил он.— Не в «очко».

Красная, в расчесах и мелких волдыриках рожица сына мелькнула перед Федоровым: он тяжело переносил ветрянку... Федоров и сейчас содрогнулся в душе от жалости к тому малышу.

— Когда же вы начали играть на деньги?— Теперь все в зале напряглось, все следили за уверенными ходами, которые делала Кравцова, словно разыгрывала хорошо изученный дебют в шахматной партии.

— На деньги?.. Наверное, классе в шестом, седьмом.

— И в это были посвящены ваши родители?

— Я ничего не скрывал, но и специально никому не докладывал. А играли мы на копейки, которые оставались от завтраков.

— Но впоследствии, разумеется, ставки выросли... Третьего марта сего года вам повезло, заявили вы, и ваш выигрыш составил около двух с половиной рублей... Ну, а доводилось ли вам, обвиняемый, зарабатывать деньги собственным трудом? Допустим, те же два рубля?..

— Нет,— сказал Виктор.— Я учился... Да и необходимости никакой в этом не было. Наша семья не нуждалась.

— Еще бы.— Голос у Кравцовой был ровен, как туго натянутый шнур.— А ваш магнитофон... Ведь у вас имеется магнитофон?.. Сколько он стоил?

— Двести с чем-то рублей. Мне его подарили.

— Очевидно, родители?.. Следовательно, такие контакты с ними вы признаете?.. В форме разного рода подарков — с их, разумеется, стороны?..

— Я не просил...

— Да, конечно, вы не просили, вы жили многогранной жизнью... Скажите, вам случалось и раньше, до третьего марта, выпивать с товарищами?

— Случалось.

— И на какие деньги? Много ли денег вообще водилось у вас и ваших товарищей?

— Деньги водились, но ерундовые. Так, по несколько рублей.

— А фарцовкой никто у вас не занимался? У вас в школе?

— Фарцевали по мелочевке, как везде. Ручки, сигареты, ремни брючные, когда в моду входили... Ну, и еще кое-какой импорт.

— И вы тоже?

— Нет,— вскинул голову Виктор,— я этим никогда не занимался.

Он так презрительно бросил это «нет, никогда», что у Федорова на миг чуть полегчало на сердце.

— Вам что же, всегда хватало денег, которые вы брали у родителей?

— Не всегда. Всегда денег никому не хватает.— Он дерзко, без намека на улыбку, прибавил: — Вам, наверное, тоже.

— И тогда? Как вы поступали тогда?— будто не расслышала последних слов Кравцова.— Как и где добывали деньги?

Вот он, тот вопрос, к которому все тянулось... Федоров сжал рукой деревянный подлокотник, напрягся. И вместе с ним, ощутил он, напрягся весь зал.

Виктор помедлил. Глаза его вдруг загорелись и погасли. Он с тусклой усмешкой смотрел на Кравцову.

— Способов много. Например, карты, о них я уже говорил.

— А кроме карт?

— Можно решить контрольную за кого-нибудь, дать списать домашнее задание по математике или физике...

— А еще? Ведь бывало, наверное, что вам с друзьями хотелось... Ну, мало ли чего... А денег не хватало?.. И контрольной в ту минуту не было под рукой?..

В течение долгой паузы Федорову как бы слышалось мягкое, на пушистых лапах, ступание кошки или тигра, постукивание об пол железных когтей.

— Нет,— сказал Виктор почти весело,— грабить прохожих мы не собирались. Мы жили в полном ладу с законом.

— В ладу с законом...— повторила Кравцова.— Вы что же, никогда не нарушали его?..

Виктор пожал плечами:

— Во всяком случае...

— А не припомните ли вы случай с угоном мотоцикла? Тогда вы учились в восьмом классе...

...Была, была такая история,— скрипнул зубами Федоров.— Ребята увели стоявший у подъезда мотоцикл, погоняли и бросили, Виктор среди них был самый младший...

— Что вы мне все время что-нибудь клеите?..— внезапно взорвался Виктор.— При чем тут мотоцикл?.. А хотя бы и так — ну и что?..— Голос у него сделался тонким, визгливым от бешенства.— Все равно отсюда еще далеко до того, чтобы кидаться с ножом на прохожих!..

— Спокойней, обвиняемый,— оборвал его Курдаков.— Согласно уголовно-процессуальному кодексу, вам могут предлагаться любые вопросы. Ваше право — отвечать на них или нет. Продолжайте,— кивнул он прокурору.

— Признаете ли вы, что предъявленная расческа принадлежит вам?— без перехода спросила Кравцова.

— Принадлежала,— зло поправил Виктор.— Пока я ее не потерял.

— Как вы объясните, откуда взялась на ней кровь Стрепетова?

— Я уже сказал: объяснять это — дело следователей, суда.

— То есть сами вы вторично отказываетесь это объяснить? Я правильно вас поняла?

— Да, правильно.

— При этом, как явствует из ваших предыдущих ответов суду, вы не исключаете, что вашу расческу подобрал в сквере кто-нибудь из «крафтов»?

— Не исключаю.

— Хотя и не утверждаете этого?

— Нет, не утверждаю.