Приговор

Впрочем, я тут же все понял. Я не видел лица ползущего (как и он еще не видел наших) – лишь его светлые, коротко стриженые волосы, и не мог его узнать. Но мне прежде не доводилось видеть этого человека сверху.

– Ты не ошибаешься? – тихо спросил я.

– Сейчас сам увидишь, – ответила Эвьет, недобро улыбаясь.

– Сначала я задам ему пару вопросов, – быстро сказал я. – Потом он твой.

– Хорошо, – спокойно кивнула баронесса.

Как бы тихо мы ни шушукались, ползущий услышал нас и медленно, с усилием поднял и повернул голову. Эвелина была права: на нас смотрело бледное, искаженное мукой, мокрое от пота лицо Контрени.

Как ни удивительно, но на этом лице тоже в первый момент отобразилось некое подобие радости – насколько она вообще возможна у человека в таком состоянии. Как видно, в его затуманенном болью сознании всплыли лишь обстоятельства нашего знакомства, но не нашего подозрительного исчезновения.

– Вы? – слабо произнес он. – Вы живы…

– Давно они ушли? – спросил я. – И в каком направлении?

– Я… не знаю… я терял сознание, когда они… на рассвете были еще тут…

– А как они проникли в город?

– Тайный ход… о нем мало кто знал… только члены городского совета… мне самому сказали, когда уже шел бой… у нас не было шансов…

– Ясно, – усмехнулся я. – То, что я и думал. Как говорил один древний полководец, осел, нагруженный золотом, возьмет любой город. Впрочем, – задумчиво заметил я, обращаясь преимущественно к Эвьет, – не уверен, что в данном случае услуги предателя были оплачены золотом. На него хорошо клюют нижние чины, а, чем богаче и влиятельней человек, тем труднее его купить. Труднее, разумеется, не в смысле чести, а в смысле суммы. Поэтому, коль скоро речь о члене городского совета, полагаю, в ход пошел не подкуп, а шантаж – подходящих грешков у подобной публики обычно предостаточно…

– Помогите мне! – простонал Контрени, устав слушать эту лекцию. – Дайте мне меч…

Он, конечно, видел, что я вооружен, и мог бы попросить меня об ударе милосердия – но в течение последних часов все его мысли были сосредоточены на валявшемся на камнях обломке, и более простое решение даже не пришло ему в голову.

Эвьет вопросительно посмотрела на меня. Я кивнул, предоставляя ей действовать.

– Меч? – Эвелина вновь прибегла к интонации наивной девочки, которую уже не раз использовала, говоря с Контрени. Она нагнулась и подобрала лежавший у ног обломок. – Вот этот меч?

– Да, да! Быстрее, прошу вас…

– Кажется, жизнь стала вам не мила, рыцарь? – Эвьет подошла к нему и вроде бы даже сделала движение нагнуться, чтобы вручить ему сломанный клинок. Контрени слишком плохо соображал, чтобы осознать издевку, и с надеждой протянул правую руку, упираясь в брусчатку локтем левой. Эьвет, сделав обманное движение, резко развернулась и с размаху забросила обломок в пустой оконный проем ближайшего дома. Там что-то громко звякнуло, когда он упал.

– Что вы наделали! – воскликнул в отчаянии Контрени, все еще ничего не понимавший.

– То, что давно хотела, – жестко произнесла Эвелина, окончательно отбросив притворство. – Точнее, нет. Я давно хотела убить тебя. Но теперь… теперь, когда ты валяешься у моих ног, как раздавленное насекомое, и молишь о смерти – теперь я сделаю кое-что получше: я тебя НЕ убью. У него ведь точно нет шансов выжить, Дольф?

– Ни малейших, – покачал головой я. – Но агония может быть еще долгой.

– Ты слышал, Робер? Еще долгой. До-о-олгой!

– Почему?! – взмолился Контрени. – Я же спас вас…

– Нет! – отрезала Эвьет. – Ты спасал баронессу Гринард. А я – баронесса Хогерт-Кайдерштайн! Помнишь такую фамилию?

– Хогерт… Хогерт-Кад… я впервые…

– Кажется, надо освежить твою память, – Эвелина пошла вдоль его тела. – Три года назад. Замок на берегу озера. Там почти не было гарнизона. Помнишь?

– Я… не знаю, о чем вы… Вы меня с кем-то…

Баронесса, не говоря ни слова, своим изящным сапожком наступила на протянувшуюся по брусчатке кишку возле самого живота поверженного врага. Контрени дико заорал. Казалось, его глаза вот-вот выпрыгнут из орбит.

– Я вспомнил!!! – выкрикнул он, наконец, не в силах больше терпеть. Девочка убрала ногу. – Вспомнил! – захлебываясь, торопливо повторил грифонец. – Лесное озеро… Я даже не знал, как звали… тех, кто там…

– Это была моя семья, тварь! – процедила Эвелина. – Отец, мать, два брата и сестра. Вы думали, что убили всех. Но, на твое несчастье, осталась еще я.

– Я… прошу вас… я просто исполнял долг солдата…

– Ты пришел на нашу землю, хотя мы не сделали тебе ничего плохого. Убил моего папу, который всегда хотел быть вне политики. Убил моего брата, которому еще не исполнилось четырнадцати. Обесчестил мою сестру и позволил делать то же самое своим людям. Убил бы и меня, если бы нашел. Это ты называешь долгом солдата?!

– Пожалуйста… я умоляю вас… они… они не мучались…

– Ах, как любезно с твоей стороны! Может, мне еще следует сказать тебе спасибо?

Контрени молчал, кусая губы от боли. Слезы и крупные капли пота катились по его лицу. Он бросил было молящий взгляд на меня, но тут же понял, что я не стану за него вступаться.