Приговор

За дверью послышались стук каблуков, возбужденные голоса. Инспектор встал, одернул китель. В помещение ввалился коренастый парень, за ним Рагимов.

— Начальник, — обратился задержанный, — пусть хоть здесь руку отпустит.

— Не нужно сопротивляться!

— Я же ничего не сделал.

— Ах, мерзавец, — возмутился Рагимов, — посмотрите, товарищ дежурный, какой фонарь наставил. — Милиционер указал на вошедшую за ним белокурую девушку.

— Да-а! — протянул инспектор. — Хорошенькое дело. Бродить ночью по улицам. — Он повернулся — Рагимов! Можете идти на пост.

— Слушаюсь, товарищ Никольский, — милиционер вышел из дежурки.

Никольский подошел вплотную к парню, оглядел его.

— Посидите, гражданин, вон там на скамейке. Сначала мы выслушаем девушку, потом займемся вами.

— Да я сам тащил ее в милицию, — в голосе парня звучало отчаяние. — Моя фамилия Мурадов.

— Ну, уж, так и тащил, — Никольский усмехнулся и уже резко добавил: — вам сказано — сядьте. Закончим с ней, потом объясните.

Помощник дежурного отвел нарушителя в сторону, к скамье.

— Ну, полуночница, почему бродите? — спросил инспектор. — Порядочные люди уже спят давно.

Девушка вспыхнула, тихо ответила:

— А я не брожу. И откуда вы знаете — порядочная я или нет?

— Извините. Может, мы еще и виноваты? Спать надо в это время, ясно?

— А если не спится?

— Что? Ваш адрес?

— Нет у меня адреса.

— Это мне нравится. Я, между прочим, официально говорю с вами. Ваши документы, паспорт?

— Нет у меня ничего… Украли.

— Молодец, дивчина. Паспорт утеряла, угла нет. Знаем мы эти сказки!

— Гражданин начальник, — раздалось со скамьи. — Дайте мне слово сказать.

— Помолчите! — раздражаясь, прикрикнул инспектор. И снова к девушке: — Фамилия, имя?

— Носова. Лара.

Никольский бросил ручку и внимательно взглянул на потерпевшую.

— Как? — переспросил он.

— Носова Лара! А что?

Инспектор зачем-то потрогал свой нос:

— Может, чаю хотите? У нас горячий, крепкий.

Девушка, не ожидавшая такого поворота, смутилась:

— Хочу. Если можно…

— Вот и прекрасно! — Инспектор приказал отвести ее в соседнюю комнату, напоить чаем. Потом вызвал шофера: — Лети за майором Акперовым и скажи, что девушка по имени Лара у нас здесь, в дежурке. Ясно? — И только после этого пригласил к столу задержанного парня.

Мурадов был немногословен. Месяца два назад, возвращаясь из армии, он познакомился с Носовой. Разговорились, и девушка выложила, как на ладони, все свои беды. Уговорить ее заехать к своим родным он не смог, но адрес их оставил. И вот позавчера, в воскресенье, — пришла. Расстроенная, убитая.

— Я ни о чем ее не расспрашивал, — продолжал Мурадов. — Утром рано ушел на работу. В понедельник вечером у нас были гости, выкроить время для серьезного разговора не удалось. Лишь сегодня, после кино, я узнал, как жила она эти месяцы, с кем связалась. Но в милицию идти, как ни упрашивал, не хотела. Тут я заметил постового. Дальше уже вам известно.

ГЛАВА 20 ЛАРА?

Акперов добрался до дома пешком. Сонной тишиной встретил его тупичок. Заур отыскал глазами единственное освещенное окно и, виновато вздохнув, прошел в ворота.

Тихонько, стараясь не шуметь, перешагнул порог, остановился. Мать сидела в углу на коврике и вязала шерстяной носок.

— Добрый вечер, ана-джан, — мягко произнес Заур. — Все трудишься?

— О, сынок! — мать бросила вязанье, тяжело поднялась. — Раздевайся! Я сейчас подогрею ужин. Чудесная долма с гатыгом есть. Сердцем знала — придешь сегодня.

Засуетилась, захлопотала. Порозовели блеклые щеки, заблестели глаза.

Акперов, сбросив пиджак, с наслаждением растянулся на тахте. Хотелось немного собраться с мыслями. Последняя встреча с Маритой не выходила из головы. И чем больше он думал об этом, тем беспокойнее становилось на душе.

Из раздумья его вывел голос матери:

— Сынок, ты хоть дома поменьше думай. Нельзя же так.

— Прости, ана-джан, виноват.

— Бог простит… Вставай, поужинай, стакан чаю выпей.

Он безропотно поднялся, с удовольствием принялся за долму. Пери-ханум, не сводя с него глаз, мелкими глотками пила чай, неторопливо сообщала накопившиеся новости.

— Получила письмо от твоей сестры, — говорила мать, — в гости приглашает. Пишет, что Алекпер и Полад очень соскучились.

— Да? Очень хорошо. Еще неделя и я совсем освобожусь. Возьму отпуск, и мы с тобой обязательно поедем в Москву, ана-джан.

— Спасибо, сынок, спасибо. Только бы ты был здоров.

Заур допил чай. Некоторое время сидели молча, прислушиваясь к прерывистой трели сверчка. Мать осторожно заговорила о наболевшем:

— Меня спрашивают, — не женился ли ты? Удивляются все. А что я могу ответить?

— Эх, ана-джан, было бы что сказать — не скрыл бы от тебя. Но сам не знаю, чем тебя порадовать. Понимаешь, есть девушка, вроде хорошая, но что-то не клеится у нас. — Нахмурился, помолчал. — Вот если б в душу человека заглянуть можно было. Не знаю, мама, не знаю. Как прояснятся наши отношения, приведу к тебе. Сразу будут две радости: отпуск и… Хорошо?

— Конечно, сынок, конечно… — старая Пери-ханум видела — неспокойно на сердце у сына. — А ты не торопи ее, Заур. Радость не прячут. Раз не раскрывается — значит болит что-то…