Приговор

– Речь идет о человеческой жизни. Разве сам Спаситель не заповедал нам, что это важнее формальных правил? "Если ваша овца упадет в яму в день субботний, разве не спасете вы ее?" – единственное, что мне нравится в Священном писании, так это возможность найти цитату в подтверждение любого тезиса, включая диаметрально противоположные.

Привратница задумалась.

– Ждите здесь, – решилась она наконец. – Я спрошу у матери настоятельницы.

Окошко хлопнуло, закрываясь. Ждать, впрочем, пришлось не слишком долго.

– Мать настоятельница примет вас. Я проведу вас особым ходом. Скорее всего, вы не увидите других сестер. Но если все-таки такое случится – не смотрите на них и не заговаривайте с ними. Вы все поняли?

– Да.

– Отдайте ваше оружие.

Я протянул в окошко рукоятками вперед сперва меч в ножнах, затем два ножа. Через несколько мгновений калитка отворилась.

Внутри башни имелась погруженная во мрак боковая ниша со стороны, противоположной воротам; в глубине этой ниши пряталась маленькая полукруглая дверь. Привратница долго гремела ключами, отпирая ее, затем зажгла свечу и шагнула во тьму ничем больше не освещенного коридора. Мы последовали за ней.

Коридор, насколько я мог судить, проходил сперва в толще стены, а затем поворачивал вглубь монастыря, ныряя под землю ("здесь ступеньки", предупредила монахиня). Я думал о том, служит ли этот ход лишь целям обороны, или одна из его функций как раз в том, чтобы проводить к аббатисе тайных гостей? Нет, меня беспокоили вовсе не скабрезные байки, которые так любят рассказывать о монашках, а посланцы сильных мира сего, с которыми, вполне вероятно, настоятельнице приходится иметь дело точно так же, как и комендантам обычных крепостей… Слабый огонек свечи озарял лишь ближайшие камни; впрочем, кое-где попадались пыльные запертые двери. Затем ход расширился, и по обеим сторонам потянулись в два ряда низкие ниши, словно птичьи норы в крутом берегу. Но в этих норах укрывались отнюдь не птенцы. Из темноты скалились и чернели глазницами желтоватые черепа, колеблющееся пламя свечи шевелило тени беспорядочно сваленных человеческих костей, кое-где обтянутых, словно призрачной мертвой плотью, седыми лохмами паутины.

Мне доводилось слышать о подобном способе захоронения, точнее, складирования уже истлевших останков в старых монастырях. И, хотя сам я и не считаю, что безжизненные останки заслуживают какого-либо почтения, такой обычай у приверженцев пафосных похоронных ритуалов всегда казался мне странным и отталкивающим. Добро бы все эти кости были выставлены напоказ в научно-анатомических целях – но и тогда их следовало бы рассортировать, а не распихать но нишам беспорядочными грудами… Эвьет, похоже, не была шокирована зрелищем – после всего, что ей довелось повидать, ее вряд ли мог сильно впечатлить какой-то склад старых костей. Но меня возмутило, что наша провожатая и не подумала заранее предупредить юную девочку, что за картина ей откроется. Впрочем, свое возмущение я сдержал при себе.

Из подземелья, отомкнув ключом очередную дверь, монахиня вывела нас в узкий колодец винтовой лестницы. Здесь уже горели свои собственные светильники, но редкие и тусклые. Поднявшись примерно на дюжину ярдов, мы, наконец, вышли в длинный, полутемный, лишенный окон коридор с высоким сводчатым потолком, каковой коридор вел уже непосредственно к кабинету настоятельницы.

Уже подходя к углубленной в сводчатую арку двери в конце коридора, мы услышали громкий женский голос, читавший слегка нараспев:

– …И вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить. И когда Он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч. И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним…