Приговор

и оставшихся у него людей", понял я. Что ж, планам Йорлинга это

действительно вполне отвечало, а вот моим… Карл, судя по поведению его

бойцов, до сих пор все-таки не догадывался, что за сила находится в

руках Ришарда. Но теперь он узнает это точно. И что он сделает тогда? Не

решит ли, что заложница ему больше не нужна, что в любом случае для него

уже слишком поздно? Но теперь я был уже бессилен что-либо изменить.

Оставалось только ждать развития событий.

Как назло, после битвы темп йорлингистской армии заметно снизился.

Теперь Ришард позволил себе обзавестись обозом и нагрузиться трофеями.

Его целям это никак не мешало: если Карл использует лишнюю пару дней,

чтобы собрать больше уцелевших сторонников в своем замке, это лишь

повторит ситуацию Лемьежа. Мне же даже нечем было скрасить тягость

ожидания. Час за часом, день за днем тянулось одно и то же: езда по

унылой стылой земле, лишившейся веселой летней зелени, но так и не

облачившейся в снежную шубу — кругом одни лишь буро-серые цвета, сухие

былинки, дрожащие на холодном ветру, жирная грязь, оттаивающая к полудню

и размякающая под копытами, нищие села, мимо которых мы проезжали и в

которых ночевали (суточный график теперь тоже вернулся к обычному),

угрюмые лица крестьян, вынужденных оказывать гостеприимство врагам…

Казалось, что поход, протекающий в таких условиях, заведомо обречен на

неудачу — хотя, конечно, это была чушь, и я повторял себе, что это чушь.

Наконец, спустя пять дней после битвы, не встретив за время пути

никакого более сопротивления, мы подошли к стенам Греффенваля.

На востоке громоздились тяжелые тучи, но небо на западе было ясным;

неяркое солнце, подобное золотой имперской кроне, катилось к закату.

Днем было почти тепло (насколько это слово применимо к началу декабря),

но к вечеру слегка подморозило; однако снег в этих краях, судя по всему,

еще ни разу не выпадал с прошлой зимы (хотя в Норенштайне, наверное,

давно уже мели метели), так что местность хранила все тот же тоскливый

облик поздней осени. Замок высился перед нами на крутом каменистом

холме, опоясанном одиночным витком дороги; на самом деле крепостные

стены были сложены из камней темно-серого цвета, но на фоне светлого

вечернего неба Греффенваль и впрямь казался совсем черным. Мы знали, что

с западной стороны холм прямо от подножья замка срезан вертикальным

обрывом высотой в добрых сорок ярдов (что составляло больше половины

высоты самого холма); попытка штурма оттуда была невозможна. Подходы к

северным, южным и восточным стенам стерегли два могучих граненых

бастиона, вынесенных несколько вниз по склонам на северо- и юго-восток;

толстые отрезки стен с проложенными внутри коридорами соединяли их с

основной крепостью. Единственные ворота находились на востоке, в

башне-недомерке, достигавшей в высоту лишь трети стены, зато

отличавшейся отменной толщиной. Сразу за воротами, как нам было

известно, начинался извилистый коридор длиной в добрые двадцать ярдов с

опускными решетками через каждые три ярда, бойницами в стенах на разной

высоте, дабы в упор бить штурмующих копьями и стрелами, дырами в высоком

потолке для горячей смолы и кипятка и даже специальными отверстиями,

позволяющими быстро заполнить коридор густым едким дымом. Говорили -

хотя неоспоримых доказательств тому и не было — что и это еще не все,

что плиты пола в коридоре могут опрокидываться и сбрасывать непрошенных

гостей на стальные колья несколькими ярдами ниже. Такова была

единственная дорога в замок понизу; толщина стен исключала надежду за

сколь-нибудь реальный срок прошибить их с помощью таранов или

метательных орудий, а гранитная основа холма делала невозможным подкоп.

Желающим же забраться в Греффенваль через верх предстояло, для начала,

построить лестницы длиной минимум в двадцать пять ярдов, а если учесть,

что лестница приставляется к стене все-таки под углом, то и еще больше

(о том, чтобы втащить по крутым склонам осадные башни, не могло быть и

речи); потом подняться по этим лестницам мимо нескольких рядов бойниц,

откуда в упор лупят стрелы и высовываются рогатины, отталкивающие

лестницу от стены, а затем, перебравшись-таки через зубцы, обнаружить,

что дальше деваться некуда — проходы со стены в башни перекрываются

наглухо, без тарана не прошибешь (а попробуй втащи его на стену), а

спускаться с внутренней стороны стены по веревкам значит приземлиться,

опять-таки, на стальные колья, торчащие из каменных плит под стеной.

Причем спускаться опять-таки мимо бойниц и горизонтальных щелей,

имеющихся уже с внутренней стороны. И теперь из этих щелей уже будут

высовываться секиры, рубящие веревки…

В общем, Греффенваль справедливо считался неприступным. При всем

при этом вокруг на многие мили простиралась абсолютно голая равнина. Все

здесь было вырублено по приказу Карла еще в начале войны. Не осталось ни

единого дерева, из которого можно было бы сделать таран или лестницу. Ни

единого кустика, за которым мог бы прятаться боец или лазутчик…

Отапливался замок, кстати, не дровами, а углем, добываемым в карьере

неподалеку (по слухам, на случай осады и в самом замке существовал ход,