Приговор. Книга 3

Тони протянул руку, и Клэр подошла к нему со слезами на веках, когда он продолжил её предложение: — Но Эмили не знает правды.

— Тогда я позвоню ей. В конце концов, ты только что позвонил Эрику, я позвоню Эмили.

— Ты пропала без вести шесть месяцев назад. Как ты думаешь, как пройдет этот разговор?

Клэр опустилась на колени перед Тони и положила голову ему на колени, — Ты думаешь… — Рыдания страха прозвучали из ее груди. — Ты думаешь, Кэтрин причинит вред Эмили?

И хотя она посмотрела на мужа для подтверждения, Тони не нужно было отвечать. Клэр знала правду ещё до того, как она задала вопрос. Эмили тоже была ребенком от ребенка.

Он успокаивающе погладил ее по волосам.

— Я остановлю это. Так дальше продолжаться не может. Мы не можем вечно скрываться, а Джон и Эмили не должны жить в страхе перед угрозой, о существовании которой они даже не подозревают.

Глубоко вздохнув, Клэр сказала: — Ты прав.

Встав, она коснулась губами его губ. Тони притянул ее к себе на колени, выдохнул и сказал: — Спасибо. Будет большим облегчением узнать, что вы в безопасности.

Клэр откинулась назад, а ее голос стал твёрже.

— Ты прав — это не может больше продолжаться, но ты не прав насчет того, что Николь и я останемся здесь. Филу лучше позаботиться о дополнительных местах для нас, потому что мы едем с тобой.

Она увидела, как его палец тянется к ней, собираясь заставить ее замолчать, но Клэр покачала головой и подалась назад. На мгновение их глаза встретились. В её горел огонь, который она не пыталась скрыть — это был огонь полный целеустремлённости. Этот пыл скрывал растущий страх, пронизывающий ее мысли.

— Тони, это не подлежит обсуждению — я не спрашиваю. Мы не останемся здесь и не будем проводить время в беспокойстве. Кроме того, Эмили моя сестра, я еду.

Разорвав их контакт глазами, Клэр закончила разговор, отдавшись его объятиям. Она сконцентрировалась на устойчивом биении его сердца, пока ее голова поднималась и опускалась в такт его глубокому рассерженному дыханию. Звуки, доносившиеся из его груди, успокоили ее. Она боролась с желанием остаться в таком положении навсегда — в безопасности, защищённой, в руках мужа.

Клэр уже играла в эту игру раньше. Она только что заставила его раскрыть свои карты. Теперь все зависело от Тони. Ему нужно было решить блефовать, поднимать ставки или сбросить карты. Она не думала, что сброс карт был вариантом. И хотя он не был доволен ее заявлением, и это поставило под угрозу его чувство контроля, они оба знали, что деньги, чтобы заплатить Филу — скрытые — и гарантирующие их возвращение — технически, принадлежали ей. В конечном счете, Клэр решает, кто будет путешествовать, а кто нет.

Пока отсчитывались минуты, Клэр молча лежала в его объятиях. Ей не нужно было видеть его глаза — цвет не имел значения. Если она хотела поехать, то так оно и будет. Клэр могла бы кричать или сражаться, чтобы заставить его понять; вместо этого она выжидала. Тони нужно было оправдать эту реальность на своих условиях. Когда его руки крепче сжали ее, она поняла, что его решение принято. Вздохнув, Тони согласился, — Я позвоню Филу. Посмотрим, что он сможет сделать. Однако я буду встречаться с Кэтрин один на один. Я не хочу, чтобы ты или Николь попали в её поле зрения — если только она не находится под стражей в полиции.

Он поцеловал ее в макушку: — Черт, даже тогда — нет, я не хочу, чтобы Кэтрин когда-либо была рядом с Николь!

Клэр кивнула в знак согласия. Он верил, что пошел на компромисс. По правде говоря, она победила, но, если его заявление помогло Тони принять ее компанию — ей все равно. Клэр тоже не хотела, чтобы Кэтрин была рядом с Николь. Ее приоритетом было обеспечение безопасности и Николь, и Тони. После того, как они убедятся в безопасности Эмили и Джона, Клэр хотела вернуть свою семью в рай. В конце концов, Тони придется сдаться ФБР — это было неизбежно, но она хотела, чтобы ей остались еще девять месяцев рая.

Последние пять месяцев были просто волшебными. Тони и Клэр окончательно стали партнерами со всеми взлетами и падениями, сопровождающими эти роли. Они не всегда соглашались; однако, после жизни с ложным традиционализмом, они выяснили, что несогласие не несло негатив. Это не означало непослушание или неподчинение; вместо этого это означало обсуждение, высказывание мнений, возможно, спор, а затем примирение. Даже этот последний разговор отражал их недавно установившееся равенство. Они столкнулись с демонами своего прошлого и выбрали будущее.