Приговор Лаки

Дюк был занят тем, что рассматривал добычу. Он догадывался, что неплохо поживился в доме Прайса Вашингтона, но еще не знал насколько. Только теперь у него появилось время, чтобы все как следует разобрать и подсчитать.

Сейф, которым он занялся в первую очередь, оказался набит сокровищами под самую завязку. В большом кожаном футляре, сделанном, очевидно, по специальному заказу, хранилось две дюжины — целая коллекция! — часов «Патек Филипп» в золотых корпусах с бриллиантами. Наличных денег в сейфе оказалось около ста тысяч. В бархатном бюваре и нескольких папках лежали какие-то важные бумаги, но что они собой представляют, Дюк решил определить потом. Две шкатулки — деревянная и из тисненой кожи — были набиты золотыми запонками, зажигалками, перстнями, бриллиантовыми булавками для галстука и прочими драгоценностями.

Все это вполне поместилось в его спортивную сумку. Еще Дюк положил в найденный им в стенном шкафу Прайса дорогой чемодан несколько сшитых на заказ костюмов, рубашек и галстуков. Правда, Прайс Вашингтон был намного выше Дюка и шире в плечах, но это не имело особенного значения. Дюку было достаточно простого сознания того, что такие костюмы висят у него в шкафу. Шутка ли сказать — каждый такой костюмчик стоил, наверное, три, а то и все пять тысяч долларов!

Удалось Дюку найти и коробку из-под ботинок, которую Мейбелин велела ему непременно забрать.

Коробка лежала именно там, где она сказала, — в кухне на посудном шкафчике, под самым потолком, и, чтобы добраться туда, Дюку пришлось принести из кладовки стремянку. Мейбелин велела ему ни в коем .случае не открывать коробку, но Дюк плевал на предостережение сестры. В самом деле, какого черта В коробке лежал блестящий никелированный револьвер, завернутый в полотенце. Дюк некоторое время рассматривал оружие, не касаясь его, чтобы не оставить отпечатков пальцев, потом закрыл коробку и отставил ее в сторону.

«Очень интересно, — подумал он. — Надо будет выяснить поподробней, чья это „пушка“ и чем она так дорога Миле».

Потом он вытащил из футляра все часы и разложил их на кровати. Высыпал из шкатулок запонки и перстни. Снова пересчитал деньги — просто чтобы удостовериться, что в первый раз не ошибся.

Ему очень хотелось поговорить с сестрой немедленно, но он знал, что ей разрешат позвонить ему только утром.

Проклятье! Ему очень не хватало Мейбелин. Без нее Дюк чувствовал себя очень одиноким, почти несчастным. Между ними существовала крепкая, почти физическая связь (что было неудивительно, ведь они были двойняшками!), и, разлучаясь, оба начинали страдать друг без друга.

И, вертя в руках золотые часы на золотом же браслете, Дюк неожиданно подумал о том, что он может сделать, чтобы вытащить Мей из тюряги.

Миле не спалось. Равнодушие, с каким Мейбелин восприняла известие об изнасиловании горничной, испугало ее. Сама она никак не могла определить, что за человек этот Дюк. Как ему хватило наглости — забравшись в чужой дом и зная, что его каждую минуту могут накрыть, — преспокойно развлекаться с горничной? И почему он все еще не пришил Ленни? Ведь главное было именно это!

Рано утром, еще до подъема, она разбудила Мейбелин:

— Слушай, ты должна еще раз поговорить со своим братом. Мне нужно, чтобы он доставил мою посылку сегодня же.

— Дюк не посыльный, — отрезала Мейбелин, и Мила поняла, что ее худшие опасения начинают сбываться. Что-то было нечисто. Ее подружка начала вести свою игру.

— Я и не говорила, что он посыльный, — сказала Мила, изо всех сил стараясь казаться спокойной. — Но мы заключили сделку. Благодаря моим сведениям Дюк сумел проникнуть в дом и вскрыть сейф, и теперь я хочу, чтобы он отвез посылку моему адвокату. Я дам тебе адрес…

— Что-то мне не нравится, как ты заговорила, — протянула Мейбелин. — Поубавь гонор-то!

Мы с Дюком пока на тебя не работаем, ясно?

— А мне не нравится, как разговариваешь ты! — отрезала Мила.

Несколько секунд девушки сердито буравили друг друга глазами, потом Мила сказала напряженным шепотом:

— Твой братец должен был замочить Ленни Голдена еще вчера. И я хочу знать, почему он этого не сделал. Может быть, у него вообще кишка тонка?

Силен только девчонок насиловать?!

— Да пошла ты в задницу! — прошипела Мейбелин. — Я не люблю, когда со мной разговаривают таким тоном.

— Я думала, мы — подруги, — пробормотала Мила, понимая всю безысходность своего положения.

Револьвер с отпечатками пальцев Тедди был теперь в руках этого ненадежного типа — братца Мейбелин, и только от него зависело, попадет он к адвокату Милы или нет.

— Не будь так в этом уверена! — фыркнула Мейбелин.

— Слушай, Мей, — сказала Мила, все еще сдерживаясь, хотя ее сухое лицо потемнело от гнева. — Если твой брат не сделает то, о чем мы договаривались, я расскажу полиции, что это он вломился в особняк Прайса и изнасиловал горничную.

— Ты не сделаешь этого! — воскликнула Мейбелин, рывком приподнимаясь на койке. — Только попробуй открыть рот — я тебе всю башку разобью!