Приговор на брудершафт

На следствии я подсказала Буглееву, что Долматова и Катю надо привлечь за совершение развратных действий в отношении Лены. Он ухватился за эту идею, но приехала мать Кати, и все замяли. Потом я написала анонимку в партийную организацию «Дальлеспрома» и в промышленный отдел крайкома партии. Остальное ты, наверное, знаешь… Отец Кати чудом усидел на своем месте, но авторитет в партийных кругах потерял. Старшая дочь лишилась материальной поддержки родителей. К концу учебы в институте была вынуждена подрабатывать, чтобы свести концы с концами. Былой лоск с нее слетел, осталась нервная, неуверенная в себе девушка. Пожалуй, все.

– Знал бы Долматов, что он за порванную курточку сидел! Вот бы у него челюсть выпала.

– Не утрируй, не в куртке дело. Катя жила моей жизнью и не просто наслаждалась ею, а упивалась, в облаках летала. Ей все было дозволено, все двери открыты, меня же как личность никто не воспринимал. Для всех я была подруга Кати, зависимая от нее морально и материально…

Нечаева подошла к окну, посмотрела во двор, открыла форточку.

– Мне надоел этот разговор, – сказала она. – Если ты хотел понять, что я хотела сказать, то понял, а если – нет, то не поймешь, даже если я до утра буду распинаться.

Она обернулась к окну, махнула призывно рукой: «Давайте, можно возвращаться!»

– Знаешь, почему сказка о Золушке заканчивается на примерке туфельки и объяснениях в любви? – спросила Марина, посмотрев Воронову в глаза.

– Дальше будет быт. Ничего интересного, – предположил Виктор.

– О нет! Дальше будет реализм без феи и полуночных превращений. Золушка, став принцессой, вызовет главного министра и прикажет бросить в темницу мачеху с ее дочерями, чтобы они в затхлом помещении, в обществе крыс и пауков, наглядно поняли, что такое унижение и как несладко было Золушке в их доме. Я была Золушкой. Час отмщения пробил, я им воспользовалась.

Воронов прошел в прихожую, оделся. Над входной дверью оглушающе зазвенел звонок. Марина открыла, вошла хозяйка с маленькой девочкой.

– Молодой человек, что вы встали посреди дороги? Места больше нет? – вызывающим тоном спросила хозяйка.

Виктор не успел рта открыть, как она грубо отодвинула его, пристально посмотрела на дочь и спросила с нескрываемой издевкой:

– Вы как, успели?

– Даже больше, – ответил за Марину Воронов. – Сам не представляю, как так получилось, но теперь уже поздно. Что было, то было!

– Как было?! – воскликнула хозяйка и, не снимая обуви, бросилась в дальнюю комнату.

Воронов послал Марине воздушный поцелуй.

– Чао, бамбино! Будет скучно – звони.

На улице порыв ветра едва не сорвал с его головы форменную фуражку. Придерживая ее рукой, Виктор поспешил на остановку. Дело Долматова было для него окончено. Осталось внести последний штрих, выяснить последнюю неясность.

30

С началом учебного года на кафедре иностранных языков перераспределили обязанности. Ирина Анатольевна покинула группу Воронова. Вместо нее уроки стала вести молодая выпускница Иркутского педагогического института. Она сразу же отменила новшества, введенные Ириной Анатольевной: стала ставить оценки за ответы, Воронова вернула в класс.

Виктор вновь заскучал. За учебный год его одногруппники не продвинулись в изучении иностранного языка ни на йоту. Алфавит с грехом пополам выучили, а дальше начинался темный лес. К предмету, который не пригодится в дальнейшей работе, отношение было соответствующее. Воронов беззлобно шутил на уроках, поддевал товарищей, но не дерзил. Новая учительница сразу предупредила, что панибратского отношения от слушателей не потерпит, хотя они и были ее ровесниками.

После ноябрьских праздников холода немного спали. Виктор решил, что настало время поставить точку в истории с Долматовым.

В 18.00 он пришел в гости к Ирине Анатольевне. Дверь открыл Мельников в домашней одежде. Недовольно осмотрев нежданного визитера, он крикнул в гостиную:

– Ира, к тебе!

«Он в трико и майке, а она уже «Ира», – отметил Воронов. – Странно, что Сапог еще к ней окончательно не перебрался, в общежитии через день ночует».

– Кого я вижу! Воронов! – притворно удивилась англичанка. – Что привело вас в столь неурочный час?

– Хочу расставить точки над «i». Есть одно дело, оно не дает мне покоя.

Виктор и Ирина Анатольевна прошли на кухню, прикрыли за собой дверь.

– Долматов! – без вступления начал Воронов. – Я изучил его дело лучше любого прокурора. Я до мельчайших подробностей знаю, что произошло 10 сентября 1979 года в квартире сестер Дерябиных, и никак не могу понять: вы-то там каким боком замешаны? Никто из свидетелей о вас даже не упоминает.

– С чего вы решили, что я знаю об этом Деле?

– Вы входили в класс, когда мы обсуждали…

– Дальше не надо, – остановила англичанка. – Из неправильных посылок вы сделали неправильные выводы.

– Вы были испуганы, – не сдавался Виктор. – Признаюсь, я заинтересовался Делом Долматова только после того, как увидел вашу реакцию на его обсуждение. До этого момента уголовное дело о похождениях моряка дальнего плавания я рассматривал исключительно как эротическое чтиво.