Приговор приведен в исполнение (Справедливость - мое ремесло - 1)

Когда конвоир ввел бывшего управляющего трестом "Артезианстрой" в кабинет прокурора области, Петров-Семенов застыл у порога. У стола сидел брат.

- Что же вы растерялись? - сказал Коваль. - Поздоровайтесь. Входите. Садитесь.

Петров-Семенов пробормотал нечто невнятное, вошел и сел у стены, поодаль от брата.

- Так вот, сегодня мы должны наконец-то установить истину. Готовы ли вы рассказать всю правду? - обратился Коваль к бывшему управляющему.

Петров-Семенов в ответ только тяжело вздохнул.

- Ну, хорошо, - Коваль перевел взгляд на маляра. - Узнаете ли вы, Владимир Матвеевич, человека, который пришел? Как его зовут?

- Узнаю, - ответил маляр. - Брат мой. Младший. Константин Матвеевич Семенов.

- Известно ли вам, под какой фамилией жил он последние годы?

- Петров, Иван Васильевич.

Рядом с Ковалем, за небольшим столиком, ведя протокол, склонился новый следователь прокуратуры. Он участвовал в допросе.

- Вы подтверждаете слова Владимира Матвеевича Семенова? - спросил следователь бывшего управляющего.

Тот кивнул и, низко опустив голову, произнес:

- Да, подтверждаю.

- Расскажите об убийстве жены вашего брата - Нины Андреевны Петровой, - обратился следователь к маляру.

- Я подтверждаю свои прежние показания, - ответил тот, - и могу уточнить, что в одна тысяча девятьсот пятьдесят третьем году ко мне в дом пришел Коська, которого я не видел двадцать лет, и сказал, что работает на Украине на хорошей должности, начальником, а в Брянск приехал в командировку. Он оставил мне свой адрес и номер телефона.

- Вы подтверждаете слова брата?

- Да.

- Владимир Семенов, а почему вы не виделись с братом двадцать лет?

- Как поехал он в одна тысяча девятьсот тридцать третьем году в Москву, так и пропал. До самой войны ничего о нем я не слышал. В войну тоже. А потом я пятнадцать лет получил. За то, что полицаем был. Вам это известно. В одна тысяча девятьсот пятьдесят третьем по амнистии вышел.

- Вы брату рассказывали, что были во время оккупации полицаем?

- Говорил.

- Вы подтверждаете слова Владимира Семенова?

- Да, но я и без него знал об этом из газет.

Коваль кивнул головой маляру: можете продолжать.

- В прошлом году я тяжело заболел и попал в больницу в Брянске. Моя жена позвонила Коське, то бишь Константину, по телефону и сказала, что я болею. Он разрешил мне приехать, и я познакомился с его женой, то бишь с Нинкой, которая встретила меня хорошо. Устроила в клинику, где мне и сделали операцию. Я слышал, как жена и все люди называют Константина Иваном Васильевичем Петровым. Но я уже знал, в чем дело. Он, когда был в Брянске, по секрету сказал, почему у него другая фамилия. В феврале я выздоровел и поехал домой.

- А когда вы рассказали о прошлом брата Нине Андреевне?

- Второго мая. Спьяну сболтнул.

- Брат, узнав об этом, избил вас?

- Было дело...

- А кто бросился вас защищать?

- Известно кто, Нинка...

- Та самая, которую вы потом зверски убили?..

Бывший управляющий трестом "Артезианстрой" так глянул на брата, словно жалел, что не добил его в тот майский вечер.

Коваль внимательно наблюдал за братьями. Настолько похожие обликом, что легко их перепутать, если бы не разница в годах, сейчас они так разительно отличались друг от друга!

Владимир Семенов время от времени по-собачьи заискивающе заглядывал то в лицо подполковника, то в лицо незнакомых ему людей и, не находя в них ничего для себя утешительного, впадал в тупое безразличие и монотонным голосом покорно отвечал на все вопросы.

Брат его, наоборот, сидел нахохлившись и бросал враждебные взгляды на Коваля, а время от времени принимал такой вид, словно собирается вскочить со стула и наброситься на подполковника.

- А о том, что вы были полицаем и отбывали наказание, Нина Андреевна знала? - спросил Коваль маляра.

- Нет, не говорил.

- Ясно. Продолжайте, Владимир Семенов. Как появилась мысль совершить преступление? Как готовилось убийство?

- Через неделю после праздников, девятого мая, ко мне неожиданно приехал Константин. Он опять стал меня ругать, что я проболтался, говорил, что теперь нет ему из-за меня жизни, потому что она может выдать. Потом сказал, что раз я виноват, значит, я и должен исправить дело, то бишь Нинку убрать.

- Что означало "убрать"?

- Ну, убить...

- Вы подтверждаете слова брата? - спросил следователь Петрова-Семенова.

- Не я предложил "убрать", а он сам. Так и сказал: "Раз я виноват, исправлюсь, уберу ее".

- И вы согласились?

- Я сказал: "Ты лучше поговори с ней, убеди, чтобы меня не выдавала".

- Продолжайте, Владимир Семенов.

- Брехня. Не говорил он такого, - боязливо оглянувшись на брата, произнес маляр.

- Где же истина? - следователь поднял голову и посмотрел на Петрова-Семенова.

- Я настаиваю на своих словах! - ответил тот.

- Хорошо. Так и запишем. Дальше, Владимир Семенов.

- На майские праздники, второго, мы выпивали на поляне, в сосновой роще, недалеко от дачи. Приехав ко мне, Константин сказал: "Вот там, на той поляне, где мы были. Под яблоней. Понял?" Я ответил, что понял. Он говорит: "И положишь так, как она на той картине в зале. Посмотри еще раз, когда будешь, и запомни".