Приговор судьи

Последний аргумент как-то сразу подействовал на дозорного. Он вперился в нас глазами и с металлом в голосе потребовал:

– А ну рассказывайте все с самого начала.

– Гром скоро вернется? – вместо ответа поинтересовался молчавший до этого Леший.

– А тебе зачем знать? – насторожился Егор, именно так Черкашин назвал старшего дозора.

– Вот когда вернется, с ним и поговорим, – Андрюха казался воплощением абсолютного спокойствия. – Мы люди военные и не привыкли просто так сведениями разбрасываться, тем более, когда неизвестно в чьи уши они попадут.

Слова подполковника ФСБ вроде как предназначались бородатому Егору, но наблюдая за своим другом я понял, что он время от времени бросает обеспокоенные взгляды в сторону того странного субъекта с большой головой и серой кожей.

– Егор Дмитрич, в нашем отряде тоже не последний человек, – примирительно улыбнулся Черкашин. – Но, скорее всего, наш гость прав. Гром вернется, вот тогда соберемся и все обсудим. – Произнеся это Иваныч легонько подтолкнул меня куда-то в глубь подземелья. – Пошли полковник. Надо твоего приятеля доктору показать.

– Сначала обшмалили как свинью, а теперь к доктору… – буркнул Леший, комментируя это предложение.

– Что сделано, то сделано, – бессильно пожал плечами Черкашин и как бы во искупление вины добавил: – А доктор у нас, между прочим, хороший. Можно сказать, светило медицины.

Дальнейшее продвижение вглубь пещеры проходило при свете все той же керосиновой лампы, которую продолжала нести Татьяна. Мы брели по довольно широкой расчищенной от камней тропе. Она петляла меж крупных каменных глыб и все больше приближала нас к черным провалам, видневшимся у одной из стен. Несколько раз там мелькали пятна света, но вскоре они исчезали, вновь погружая туннели в объятиях мрака и безмолвия.

– Сколько у вас людей? – поинтересовался я у Черкашина.

– Гром тебе расскажет, если, конечно, сочтет нужным.

Черкашин отплатил нам той же валютой, и называлась она недоверие. Вообще-то, по большому счету, оно и правильно. Ведь в этом проклятущем месте черти что твориться! Цирк-зоопарк, поневоле сделаешься недоверчивым и подозрительным.

Это проклятущее место, – повторил я про себя и, не откладывая в долгий ящик, решил выяснить еще хоть что-нибудь. Ведь существовали вопросы, которые по моему глубокому разумению не попадали в разряд запретных тем.

– Иваныч, мы тут вчера вашу тягучку или тянучку видели…

– И как? – прищурился старожил.

– Впечатляет, – сознался я. – Только одно не понятно: какого дьявола вы от нее в пещере прячетесь? Ведь эта хрень и под землей тоже шастает? А если она здесь рванет, то завалит всех к едрени фени. Бризантность то у этой штуки будь здоров!

– Может, конечно, и сюда заползти, – согласился Черкашин. – Только что с того. Не взорвется ведь.

– Как не взорвется?

– А вот так, – хмыкнул «серый». – Под землей эта штука пока не работает. Не детонирует, значит.

– «Пока»? – следивший за разговором Леший сразу обратил внимание на подозрительное слово.

– Тянучка запрограммирована на работу на поверхности. А под землей у нее… Как бы это лучше сказать… – Иваныч на секунду задумался. – Транспортный режим, что ли. Ее ведь из-под земли к нам и присылают. Так что пока на Базе не смекнули, что мы в пещерах ошиваемся, а вовсе не на кораблях, опасности вроде нет.

– Опять эта База, – произнес я, пропуская вопрос о том, что может произойти, если дислокация отряда Грома окажется раскрыта. – Что за База, объяснит нам кто-нибудь Христа ради!

– База, где ханхи хозяйничают, – очень коротко ответил наш собеседник и при этом внимательно, можно сказать оценивающе поглядел сперва на меня, а затем на Лешего.

– Опять ханхи! Черт побери, чертовщина какая-то… – прогудел Загребельный.

– А вот и больничка наша! – не давая Андрюхе закончить, воскликнул Черкашин и указал на большой красный крест, нарисованный прямо на камне около одной из темнеющих в полумраке дыр.

В голосе экскомандира отряда явно послышалась радость и облегчение. Я так и не понял, то ли под конец весьма хлопотного и напряженного дня ему не очень-то хотелось растолковывать двум шизонутым чужакам, то, что известно самому распоследнему «серому», то ли имелась какая другая причина, по которой это право принадлежало кому-то другому, Грому, например.

– Стой! – Иваныч поднял руку, останавливая группу. – Вы двое, и ты Кальцев тоже, проходите, а мы дальше двинем. Уж не взыщите, лампу с собой заберем, так что придется на ощупь.

– Пол тут ровный, – Мимо нас протопал Кальцев с висящим на плесе автоматом. – А за поворотом вообще посветлее будет.