Приговоренные

Пока сановная челядь успокаивала разгневанного деспота, приговоренного успели увести. Пытливый собрался полететь на площадь, как вдруг среди свиты увидел Ретивого. Тот его тоже заметил и помахал рукой.

— Кто этот человек? И что здесь произошло?

— Тот человек? — раздумчиво переспросил Ретивый.

— Самый разумный из всех здесь присутствующих. Он придворный философ. Учил этого многомнящего о себе деспота уму-разуму. Да тут дело безнадежное. Хоть всю мудрость Вселенных запихай в них — не поможет. Какой-то надлом в их психике. Никак не могу уловить. Как будто бы рядом, а не дается.

Пытливый понял, что мучает однокашника. Он тоже чувствует себя рядом с разгадкой. А она, дрянь эдакая, мелькнет и тут же пропадает. Вот и пошел Ретивый за ней по людям.

— Давно ты здесь? — спросил Пытливый.

— С утра.

— Так что натворил тот бедолага?

— Ничего дурного. Произнес на рыночной площади речь, — ответил Ретивый.

И он коротко рассказал, что произошло. Оказывается, философ уговаривал людей не выступать в поход. Говорил, что война, на которую они собираются, им не нужна. И вообще все войны бессмысленны, потому что приносят много горя. И тем, на кого нападают, и самим нападающим.

— Надо жить в мире с собой и со своими соседями, — кричал он в толпу. — Мы же люди! У каждого из нас на плечах голова. Мы все хотим дышать, пить, есть… Зачем же друг друга лишать жизни? Даже если бы нам нехватало пищи и земли, умные люди всегда могут договориться между собой. Потесниться. Все уладить миром. Худшей подлости чем война быть не может… Кому она нужна?… Тебе?… — обращался он в толпу. — Или тебе?…

— Я приведу домой одного, а может сразу трех рабов, — крикнул кто-то ему в ответ.

— А если тебя убьют? И ты никогда не увидишь свое дитя, этого солнца. Никогда не встретишь рассвета… А если тебя самого уведут в рабство и будут держать как собаку на привязи? И голодным псом, с выжженым на теле тавром, ты запоешь по-другому. Ты будешь жалостливо ныть: «Меня сделали рабом, но человеком то я остался!»… А если ты потеряешь глаз, руки или ноги? Кто станет кормить твою семью? Кому ты сам нужен будешь?… Пойми, проливший кровь себе подобного становится жестокосердечным. У него пропадает всякая жалость ко всему живому. Он превращается в зверя…

Я прошу вас, люди, не ходите на раззор!..

— Hе тех упрашиваешь, философ. Скажи царю, — крикнул один из торговцев.

— Я сейчас пойду к нему, — пообещал оратор. — Hо ты ошибаешься, говоря, что я не тех упрашиваю. Если каждый из вас скажет: «Нет!» — войны не будет. Вообще войн не будет.

4. Спасенный философ

— И философ пришел во дворец. — продолжал Ретивый. — А там шел военный совет. Обсуждалась операция агрессии. Деспоту, кстати, уже доложили о демарше его придворного мудреца. Он был взбешен. Hо когда тот вошел в комнату, царь не стал перебивать стратега, объявлявшего план налета. Стратег предлагал обрушиться на врага в месте, где их никак не могли ждать. Пройти к ним в тыл через горный перевал. Кто-то из военначальников резонно заметил, что на переходе армия может потерять сотни людей и лошадей. Hа что стратег заявил, что потерять две-три сотни людей во имя победы — сущий пустяк…

Царь державно кивнул в поддержку стратега. И тут вступил философ…

Он говорил покруче, чем на рыночной площади…

— В общем кончилось тем, что деспот велел схватить его и казнить… Дальше ты знаешь.

— А что? Излагал он все здраво. Как положено нормальному Хомо Сапиенсу, — проговорил Пытливый.

— Беда, мой друг, в том, что большинство из них не приемлят здравого смысла.

И пришельцы независимо друг от друга задались одним и тем же вопросом: «Почему?» И ни тот, и ни другой не могли на него ответить. И от бессилия они злились на себя. Первым нарушил затянувшееся молчание Ретивый.

— Спасем мудреца?

— Непременно, — отзывается Пытливый. — Hо тут нужен специалист.

— Остались считанные секунды, — напоминает Ретивый.

— Успеем, — успокоил он товарища. — Я вызываю Камею. Она отменный врач и химик.

— Согласен. Спеши, — торопит Ретивый.

Коротко поведав о происшедшем, Пытливый попросил Камею незамедлительно прибыть к ним. Камея объявилась на рынке в самый разгар события. Уже с обличительными речами в адрес философа выступили царские сановники. И площадь гремела вдохновенными призывами идти на супостата за легкой и богатой добычей. Один из воинов, запрыгнув на дощатое возвышение, по-сумашедшему заорал:

— В поход! В поход!.. Изменнику — смерть!

Воинство, запрудившее площадь, взорвалось дикими криками. Все и вся было охвачено безумством. Люди бесновались. Они жаждали крови. «Смерть врагам!.. Смерть изменнику!..» — вопили они на разные голоса…

…И тогда выступил вперед деспот. И наступила тишина. И в этой тишине прозвучал сначала голос мудреца. Глядя на колышущуюся перед ним толпу воинов, он с невыразимой горечью произнес:

— Как много голов и как мало ума.

Царь нашел в себе силы равнодушно махнуть в его сторону рукой.