Приговоренные

Все это Пытливому, конечно же, было известно. И было известно, что все, попавшее на кристалл, затем читают и пропускают через себя сотрудники компьютерной Службы. Ими то и составляются замечания и советы. Именно эта сторона дела и не устраивала Пытливого.

Пусть роятся в ком угодно, только не в нем. А он обойдется без кристалла. Ручка с бумагой ничуть не хуже. Бумага стерпит все. Любой бред. И за него, за бред этот, ему краснеть не придется. Бумага не попеняет ему. И с высокомерием всезнайки не станет лезть с советами.

Все интимное — самое уязвимое. Самое беззащитное. И единственно кому до него нет дела, так это бумаге. И потому Пытливый универсальным кристаллам предпочитал обыкновенные тетради. Тут, конечно, имелись свои минусы. Он терял в скорости. Зато имелся существенный плюс. Он заключался в свободе думать как хочешь, не связывая себя путами несокрушимых аксиом.

Строптивому это было знакомо. Он сам, как правило, работал ручкой. И потому, здорово удивился, когда услышал от сына о дневнике.

«Ну и ну! — подумал Мастер. — Шельмец и в этом похож на меня…»

— Я в твоей комнате. Где тетрадь?

— Под матрацем.

Строптовый заразительно и от души расхохотался.

— Ну ты даешь, сынок!

— Не люблю, когда… — принялся было объяснять Пытливый, но отец перебил его.

— Я тоже не люблю, когда заглядывают через плечо.

Пытливый еще доверчивей прижался к отцу.

— Я разберусь в твоих каракулях? — поинтересовался Строптивый.

— Не знаю… Начинай со второго марта.

Пролистав несколько страниц Строптивый сокрушенно вздохнул:

— Нет. Не смогу. Читай сам.

«2 марта. 7 часов 42 мин. по ВКМ.

Я на Альфе Начальной. В условленном месте жду сотрудника Службы Времени ВКМ, одного из дежурных, наблюдающего за работой спиралей Времени первого Луча. До его появления есть три минуты. Наблюдаю за альфийцами»…

— Стоп! — остановил сына Строптивый. — Лишних подробностей не надо. Только то, что раскрывает суть.

— Хорошо. Начну с последних трех дней, — соглашается Пытливый и добавляет:

— Hо тут я пришел к весьма любопытному выводу.

«Процессы, — заглядывая в дневник, читает он, — в природе планеты и людском сообществе провоцирует Время. И не Время, а коды играют вспомагательную роль…

Итак, 7, 8, 9 марта.

Самое изнуряющее, самое трудоемкое — позади. Пропустил через себя 21.190 альфийцев. Почему один талантив, а другой — без всяких талантов; один умен, другой — не очень; один ленив, другой деятелен; один добр, другой — мерзавец; один преступен, другой — нет. И т. д. Почему, положим, глядя на одно и то же, люди видят его, и думают о нем по-разному. А то и вовсе не видят в упор.

Я все больше и больше склоняюсь к мысли, что альфийцев между собой разнит и сеет между ними непонимание, а также делает их индивидуальностями имеющееся в каждом из них свое Личное поле времяни…

Этот вывод надо проверить на других Начальных остальных пяти Лучей.

Завтра вылетаю на Начальную второго Луча…»

4. Резюме

— Минутку, мой мальчик! — прервал чтиво Строптивый. — Я давно уловил ход твоих мыслей. Они, нет слов, оригинальны. И я нисколько не сомневаюсь — делал ты все правильно. Мне подавай итоги.

— Но это так интересно, — разочарованно протянул Пытливый.

— Еще бы! — взъерошив волосы сына, согласился Мастер. — Мне то не знать, как увлекателен процесс поиска. Порой кажется, он получше окончательного результата. Потому что приходится ставить точку. И — все. Ты — пустой.

— Вот! Вот! — горячо выдохнул Пытливый.

Строптивый улыбнулся.

— Видишь ли, сынок, ты увлекся и забыл кому рассказываешь. Я все-таки в науке не новичок.

— Прости.

— Я не о том. Признаться, ты меня загипнотизировал. Честное слово, я бы до такой «отмычки», какую ты сумел разглядеть — не додумался бы. Вникнув в твой рассказ я сразу же увидел тот самый кончик, за который ты потянешь и узел развяжется…

— Значит мы с тобой одного поля времени, — радостно заметил Пытливый.

— А как же! — подхватил Мастер. — Мне было очень интересно как ты выходил на решение. А сейчас не терпится узнать итоги. Резюме. Это — главное. Красна изба не углами, а пирогами. Ты их подай.

— Изволь! — сказал Пытливый, быстро листая к концу свой дневник.

— Вот, — наконец нашел он. — Слушай.