Приговоренные к безумию

– Разумеется! Конечно, жаль, что придется от­казаться от выпивки, но алкоголь может повредить маленьким Еве или Рорку.

Ева отпрянула, а Мейвис весело рассмеялась.

– Мы не собираемся так называть ребенка, не спросив у вас разрешения. Вот когда у вас с Рорком появятся дети…

– Заткнись! Лучше не затрагивай эту тему. Я не хочу причинять вред беременной женщине.

Мейвис усмехнулась:

– Господи, у нас с Леонардо будет малыш… Вот увидишь, Даллас, я стану самой лучшей мамой на свете!

– Да. – Ева провела рукой по разноцветным ко­сичкам. – Я в этом не сомневаюсь.

ГЛАВА 12

Ева чувствовала себя гораздо спокойнее, входя в пахнущий копами бар, чем обнимая беременную женщину. Она знала, чего можно ожидать в баре для полицейских – сытную, жирную пищу, неразбав­ленный алкоголь и людей, которые принимают тебя такой, какая ты есть.

Когда Ева вошла в тускло освещенное помеще­ние, разговоры не прекратились, но в воздухе по­висло напряжение, сразу же исчезнувшее, как толь­ко в ней признали одну из своих.

Ева сразу увидела Дуайера в дальнем конце ба­ра – он потягивал пиво и закусывал крендельками. Подойдя к нему, она села на соседний табурет. Оче­видно, он зарезервировал его для нее, так как все остальные сидячие места были заняты.

– Детектив Дуайер? – Ева протянула руку. – Лейтенант Даллас.

– Я так и понял, – отозвался он, жуя крендель.

– Вас рано отпустили из зала суда?

– Да. До меня очередь так и не дошла, только зря тратил время. Придется опять тащиться завтра. Чертовы юристы!

– А что за дело?

– Разбойное нападение и кража.

– Иными словами, уличное ограбление?

– Да. Парень набросился на человека, выходив­шего после какой-то затянувшейся вечеринки на Лексингтон-авеню. Отобрал у него часы с прибамбасами и бумажник, а в довершение всего огрел бед­нягу по голове, потому что тот просил оставить ему обручальное кольцо. Подонка взяли, когда он пы­тался заложить часы, но он заявил, что нашел их на улице. Потерпевший его опознал, а он твердит, что это ошибка. К тому же адвокат попался сердоболь­ный – изо всех сил пытается его вытянуть. Утверж­дает, что жертва, получившая сотрясение мозга, не­способна к точному опознанию, и что часы не явля­ются уликой, так как это распространенная марка.

– Ну, и какие перспективы?

– Дерьмовые. – Дуайер положил в рот очеред­ной кренделек. – Все это трата моего времени и де­нег налогоплательщиков. У этого типа уже три су­димости. Его бы наверняка признали виновным, если бы не чертов адвокат. Что будете пить?

– Пиво, – Ева подала знак бармену. – Спаси­бо, что уделили мне время, Дуайер.

– Времени на пиво мне не жалко, но не пони­маю, зачем я вам понадобился. Вы ведь читали до­сье? Там есть все данные.

– Иногда важнее непосредственное впечатле­ние.

– Хотите знать мое впечатление о Фицхью и Джордж? Законченное отребье. – Дуайер допил первую кружку. – Фицхью – наглый ублюдок. Да­же бровью не повел, когда мы потянули его в суд, – просто сидел, ухмыляясь и прячась за спины доро­гих адвокатов. Ему хватило ума помалкивать, но по его глазам было видно, что он думает: «Вам, копам, до меня не добраться». Оказалось, что он был прав.

– Вы говорили с жертвами и их родителями?

– Да, – Дуайер тяжело вздохнул. – Это было нелегко. С сексуальными преступлениями вообще лучше не иметь дела, а когда речь идет о малолет­них…

Ева отлично его понимала. Она тоже была мало­летней, лежала на больничной койке с переломан­ными костями и видела в глазах копа, пришедшего поговорить с ней, то же, что теперь видела в глазах Дуайера, – усталую жалость.

– Не показалось ли вам, что кто-либо из членов семей жертв способен расправиться с Фицхью? Никто не говорил, что собирается отомстить?

– А вы бы его за это порицали?

– Речь идет не о моих или ваших личных чувст­вах, а о расследовании. Можно сказать, что Фиц­хью, Джордж и прочие были казнены, но моя рабо­та – выяснить, кто повернул рубильник.

– Не хотел бы я выполнять такую работу. – Дуайер взял вторую кружку. – Никто из занимав­шихся делом Фицхью или Джордж не станет проли­вать над ними слезы.

– Мне нужны не слезы, а информация, и я про­шу коллегу о помощи.

Дуайер уставился на кружку, потом сделал пер­вый глоток.

– Не могу сказать, чтобы кто-нибудь из жертв или членов их семей вел себя необычно. Дети, кото­рых Фицхью насиловал, выглядели испуганными, смущенными и виноватыми. Семья, подавшая жа­лобу, была потрясена до глубины души, а об их мальчонке и говорить не приходится. Конечно, все хотели отправить ублюдка туда, откуда он бы уже не смог дотянуться ни до одного ребенка.

– Не могли бы вы назвать мне их фамилию?

Сейчас в глазах Дуайера не было жалости.

– Вы отлично знаете, что все имена засекре­чены.

– А вы отлично знаете, что я имею дело с терро­ристической организацией, казнящей людей по своему выбору и обладающей такими высокими тех­нологиями, что с ними пока не могут справиться мои эксперты. Я, несомненно, добуду ордер на рассекречивание, но это отнимет слишком много вре­мени.