Приговоренные к любви

Ребекка распушила и без того пушистый хвост и в упор посмотрела на нас зелеными глазища­ми. В них не было и тени сомнения в своем праве есть собачью пищу. Потом она все же вняла при­зывам миссис Кроу и важно вышла из комнаты.

Я оглянулась. В углу, согнувшись в неесте­ственной позе, сидел мой старый знакомый — черная шерстяная копна. Перед моим ночным визитером миски не было.

То ли утренний променад, то ли пример бес­страшной Ребекки так на меня подействовал, но весь мой страх перед собаками испарился. Они стали казаться мне, как и миссис Кроу, милы­ми детками. Я смело направилась к черному ко­белю. Сейчас прочту его имя и исправлю неча­янно допущенную несправедливость.

Собака подняла голову и посмотрела на меня грустными-прегрустными глазами.

— Сейчас, бедняжечка, я тебя покормлю. За­были про тебя, бедную! — сюсюкала я около шерстяной копны, в то время как она пыталась лизнуть мне руку. На шее собаки цепочки не оказалось.

— Миссис Кроу! Как зовут эту собаку? Она не получила свой завтрак!

Миссис Кроу оглянулась.

— А, это подкидыш! Я зову его Джоном. Дай ему что-нибудь.

Я быстро сделала Джону ассорти из сухого корма, консервов и остатков завтрака «люкс» для особо привилегированных пансионеров.

Постепенно я освоилась с работой в собачь­ей гостинице. Количество наших постояльцев уменьшалось. Планируя свой отъезд, миссис Кроу не брала новых собак, а двух уже забрали хозяева. Когда миссис Кроу уехала, я осталась одна среди небольшой псиной своры и трех ко­шек, не считая Ребекки, которая была личной собственностью хозяйки гостиницы и вела себя соответственно. Она четко давала мне понять, кто здесь правит бал.

В шесть часов утра Ребекка приходила ко мне в комнату и требовала куриную печенку. Я зна­ла, что миссис Кроу кормила кошек, в том числе и Ребекку, после собачьего завтрака. Но после отъезда хозяйки Ребекка решила, что теперь она устанавливает правила, и не давала мне ни од­ного дня нормально выспаться.

Работы в гостиницы было много, и только на взгляд непосвященного она могла казаться легкой. Прогулка, кормежка, приготовление еды для тех питомцев, которых избаловали дома по­варским искусством, затем, уже вечером, про­гулка и опять кормежка. Монотонный, каждый день повторяющийся круг забот.

Каждая из собак обладала своим характером. Некоторые представители собачьего племени были спокойными, доброжелательными созда­ниями. Другие отличались капризностью. Боль­ше всех, кроме Ребекки, меня доводил белый шпиц — маленькое, но очень злобное существо. Его острые как иголки зубки так и стремились впиться мне в палец. Этот шпиц по кличке Ма­тильда все время истерично лаял, то требуя пер­вым получить еду, то выказывая недовольство предлагаемым ему кормом.

Наконец время его пребывания в гостинице подошло к концу, и за ним приехала его хозяй­ка. Стоит ли говорить, что встретила я ее более радостно, чем избалованная Матильда.

— Моя родненькая, любимая лапочка, заж­далась свою мамочку, — сюсюкала высокая дама с приятным открытым лицом, взяв на руки Матильду и прижимая ее к себе.

Шпиц в ответ только визгливо тявкал.

Я с умилением взирала на эту картину. Впер­вые Матильда меня не раздражала. Впереди меня ждало неизбежное с ней расставание, и я с ра­достью представляла завтрашний день без кап­ризной собачонки.

— Это ваша собака? — обратилась ко мне хо­зяйка Матильды, показывая рукой на Джона. — Какой красивый ньюфаундленд! По-моему, у него родословная не хуже, чем у настоящего герцога.

Шерстяная копна, тот самый визитер, появившийся у меня в спальне в первую же ночь моего здесь пребывания и принятый мною за призрак, стала моим адъютантом. Вот и сейчас он устроился рядом со мной, внимательно сле­дя своими умными глазами за процессом пере­дачи Матильды в хозяйские руки.

Я тоже привязалась к псу. Его судьба брошен­ного животного вызвала у меня жалость, жела­ние обогреть и обласкать его. Я не могла, как миссис Кроу, кормить Джона в последнюю оче­редь, и вскоре он попал у меня на самое при­вилегированное положение. Но мне никогда не приходило в голову, что Джон — собака с ро­дословной.

— Сколько ему лет? — задала вопрос хозяйка Матильды.

Что я могла ответить? Джон не умел разгова­ривать и не мог сообщить мне подробности сво­ей биографии.

— Не знаю. Он найденыш. Однажды пришел сюда, а откуда и где он жил раньше — неизве­стно.

— Такую отличную собаку никто не стал бы бросать по собственной воле. Да я и не пред­ставляю, что у кого-то может быть такое злое сердце. Бедное животное! Оно потерялось! В этом не может быть никаких сомнений. Вы дали объяв­ление?

— Нет!

— Повесьте объявление в местном пабе, по­звоните в другие и скажите их владельцам о най­денном ньюфаундленде. Вряд ли собака пришла из другого графства. Скорее всего, хозяева жи­вут поблизости.