Приговоренные к пожизненному

Я стоял в ванной комнате перед зеркалом, внимательно глядя на себя впервые за долгие годы. Могу ли я на самом деле быть тем мужчиной, которого она видит во мне? Мог ли иметь будущее, которое было так дразняще близко? Мог ли жить за себя и за Майки? Возможно, Торри была права. Возможно, я был в долгу перед Майки и поэтому был обязан попробовать…жить нормальной жизнью, хорошей жизнью.

Да, я мог бы попробовать. Но мне нужны были перемены. Мне нужно было принять то, что я сделал, и найти способ, как жить с этим дальше. Сделать то, что мне не удавалось сделать на протяжении восьми лет. Но сейчас…каким-то образом мне нужно было начать всё сначала. Я надеялся, что это произойдёт с Торри, но если нет…я снова хотел жить.

Это было долбанное открытие для меня.

Я копался в шкафчике, пока не нашёл машинку для стрижки волос, которая когда-то принадлежала Майки. Её зарядка уже давно села, но я подключил её к розетке, и маленький красный огонёк показал мне, что машинка всё ещё может быть полезной. Потом, я установил длину на полдюйма и стал наблюдать за тем, как мои состриженные волосы падают в раковину. Они оказались более светлого оттенка, чем я ожидал. Хах. Странно.

Я был поражён, когда увидел конечный результат. Я выглядел как он. Как Майки.

За спиной я услышал шокированный вздох, и повернулся, чтобы увидеть, как мама в ужасе уставилась на меня, она побелела от гнева.

— Как ты смеешь! — прошипела она, — не смей выглядеть, как он!

Моё сердце заколотилось в груди.

— Мама, я…я не знал. Я никогда не понимал…

— Ты просто ищешь способ, чтобы сделать ещё больнее, да? — кричала она, осуждающе тыкая в меня пальцем, — зачем ты вернулся сюда? Почему ты просто не оставил нас в покое?

Я услышал поднимающиеся по лестнице шаги отца, он зашёл в ванную и подхватил маму как раз, когда она начала падать, рыдая.

— Неужели ты недостаточно сделал? — закричал он. — Зачем ты продолжаешь причинять ей боль?

Мой голос был тихим и спокойным, когда я ответил.

— Я причиняю ей боль тем, что живу, отец.

Он поднял голову и встретился со мной глазами. Думаю, впервые я увидел в них что-то вроде понимания. Я не знаю что, но это значило что-то.

— Уберись в ванной, — это всё, что он сказал, когда стал уводить её из комнаты.

Не думаю, что хоть кто-то из нас спал той ночью. Я лежал на кровати, прислушиваясь к тихим голосам, доносящихся из телевизора внизу. Время от времени я слышал, как скрипел стул или как кто-то ходил по лестнице. Мама плакала часами. Возможно, вы подумали, что с годами она уже всё выплакала. Но, может быть, у неё была «поставка» слёз на всю жизнь.

Мои глаза жгло, они горели от усталости, но сон был чем-то далёким для меня. Прежде, чем рассвело, я надел старые шорты Майки для пробежки, которые не были мне слишком велики, и вышел из дома. Иногда это помогало. Очень помогало. В темноте маячили тополя, а дорожка была просто бледным участком земли, которая вела меня вперёд. Воспоминания мелькали у меня перед глазами: я и Майки, Майки и мама, Торри, школа, дом, отец, свалка, тюрьма, Торри, суд, могила, Торри, то, как мы слетели с дороги, перевёрнутая машина, тело Майки, кровь, больница, Торри, Майки играет в футбол, Майки сваливается с дерева, мы напиваемся, накуриваемся, занятие любовью, Торри, Торри, Торри.

Солнечный свет пробивался сквозь деревья, и я медленно пошёл домой, в дом моих родителей. Всё моё тело горело, но мысли стали более ясными.

Принял душ и оделся более опрятно, чем обычно. Я свернул шорты и засунул подмышку. Надеюсь, они мне ещё пригодятся, предполагалось, что у меня всё же ещё была работа.

Вместо того, чтобы избегать своих родителей, я направился на кухню, чтобы позавтракать. Как только мама увидела меня, она вышла из комнаты. Отец посмотрел на меня, его взгляд был практически извиняющимся.

— Дай ей время, — сказал он.

Это была самая душевная вещь, которую он мне сказал с тех пор, как я вернулся. Я кивнул, и мы стали завтракать в тишине. Она была вполне уютной. После того, как я отмыл свою тарелку от хлопьев, напомнил отцу, что сегодня у меня встреча с надзирателем в городе. Это раздражало, но уж лучше так, чем внезапный обыск дома. Иногда они могли торчать в доме около двух часов, проверяя каждый ящик, каждый шкаф, каждую аптечку, любое место, где можно что-то хранить.

— Хочешь, я могу поехать с тобой?

Его вопрос был, как гром среди ясного неба.

Я удивлённо на него посмотрел

— Эм, всё в порядке, пап. Она просто хочет поговорить о том, как мои дела. Как обычно.

— И как твои дела?

Я прислонился к раковине и посмотрел на него.

— Ты действительно хочешь знать?

— Да, — сказал он, в конце концов, — расскажешь мне?

Он указал на один из стульев на кухне, и я сел. Мне стало интересно, что же привело его к такому внезапному интересу ко мне, хотя всё же мне было немного не по себе.

— Ты снова начал бегать, — начал он, — как и…прежде.

— Да, это помогает очистить мысли. Помогает быть за пределами…ну знаешь, всего этого…

— Хорошо…это хорошо.

Мы смотрели друг на друга через стол.

— А работа у Преподобной? Как там дела?

— Ну, всё было нормально…

— Но сейчас уже нет?