Приговоренные к жизни

— Даже, наверное, по центральным каналам пожужжат денёк. А потом утихнут, под давлением битвы за урожай.

— Менты опять версии глупенькие строить будут: карточные долги, несчастная любовь, наркотическое сумасшествие.

— Куда им, скудоумным, понять философию нигилизма. А-а-а, сколько общество забыло, перемололо, проехало, пережевало жерновами привычки подобных жизней. Наверняка и не такие придурки в прошлом были.

Это была уже середина дня. А утром, за завтраком, мы говорили ещё только о самоубийстве. Я уламывал Дьявола завершить своё существование на планете Грядка прямо сейчас. Разговор проистекал весьма напряжённо, но почти без мата почему-то, хотя куда уж без него при разговоре на повышенных тонах:

— …Ты же понимаешь, что это неминуемо! Ты же на то и человек, а не эта тварь тупоголовая, — я указываю на собачку, которая под табуретом поглощала сушки и была этим счастлива, — и можешь просчитать на несколько ходов вперёд!!!

Я почти кричу.

— Да всё понимаю я.

— Так в чём дело?!!

— Не хочу.

— Ты ж хотел недавно.

— Перехотел.

— А чего поменялось?

— Просто не хочу.

— Э-э-э, брат, ну-ка посмотри мне в глаза. Так и есть, в тебе сейчас говорят животные страхи. Я сейчас не с тобой разговариваю, а с косматым вонючим когтистым инстинктом самосохранения. Заткнись, зверюга!!! А вот теперь ты, человек разумный бля, мне скажи: ты что, хочешь ждать оплеухи от жизни или самому совершить полёт?

— Мне всё равно как умереть. Хоть от пули, хоть от собственной блевотины, как Хендрикс.

— А дожить до 50-ти и понять, что ты полное (толстенькое) ничтожество, ничего так и совершившего в жизни, всего, о чём мечтал в юности?!? Что всему, о чём ты думал — НЕТ МЕСТА В ЖИЗНИ. А не хочешь шляться по клиникам на процедуры уринотерапии, пиздеть каждый вечер с дурой женой за макаронным ужином о ремонте в своей конуре, за которую ты расплачивался всё это время, прося подачки у начальника?? А так будет!!!

— … Да…. Слова твои правда, боярин. Но есть же исключения…

— Ага, говорят, одно исключение пробегало в самой гуще бразильской сельвы лет двенадцать назад. Если ты надеешься стать рок-звездой, миллионером, звездой телеэкрана, состоятельным НЕЗАВИСИМЫМ человеком, то лучше застрелись сейчас, чтоб потом не разочаровываться и не становиться мертвяком при жизни, идя дорогой Американской Мечты Лохов и Придурков.

— Не могу я.

— А я тебе помогу. Транквилизаторов наедимся, музыки необыкновенно торчковой наслушаемся. Пойдём на высотку. Для гарантии возьмём наручники: один надумает — второй последует.

— Ну…

— Чего ты теряешь? Не получится — вернёмся.

— Ничего не теряю. Не могу. Я знаю, это убого. Я хочу, но не могу. Вернее, даже хочу, физически могу, а всё равно не могу. Убожество! У меня волнами это желание приходит. Было плохо — хотел. Сейчас мне хорошо. Я предоставлен, хоть и на короткий период сам себе. И мне хорошо от этого. Ничего, волна смерти вернётся. Вот тогда…

— ………………………..Ты заходи, если дойдёт волна-то. Сёрфер, маза фака.

Успокоились. За день утихомирились. Вечером, за портвейном, говорили о войнах.