Приговоренные ко тьме

Несмотря на военные действия, ни в коем случае не стоило забывать об этикете, а посему настала очередь церемониальных поклонов с обеих сторон, причем дети участвовали в этом наравне со взрослыми и смешно расшаркивались друг перед другом. Сердце Гвидо Тосканского начало лихорадочно биться еще утром сегодняшнего дня, когда родители объявили ему, к кому они собираются ехать в гости. Он пожирал глазами Мароцию, а та, усмехнувшись в ответ, дала ему основание думать, что она помнит их поцелуй в Лукке. Брат Гвидо, Ламберт, крепкий розовощекий мальчуган с длинными мечтательными ресницами, с нетерпением дождался окончания процедуры взаимных актов вежливости, чтобы с деревянным мечом удрать во двор замка, где он, воображая себя славным Роландом, повел беспощадную борьбу с огромными чугунными котлами, в которых варились каши для воинов Теофилакта. Впрочем, в эту борьбу очень скоро вмешались рассерженные солдаты. Видя, что их обед явно находится под угрозой, они выгнали юного Роланда, наградив его непочтительной затрещиной, о которой он, к своей чести, не стал жаловаться своим родителям. Маленькая Ирменгарда, с длинными белокурыми волосами и огромными голубыми чашками глаз, во всем походила на мать и с течением времени обещала расцвести в редкую красавицу. Она жеманно раскланялась с Мароцией, тоже маленькой копией своей матери. Как и между матерями, среди дочерей также, повинуясь, видимо, женской природе и инстинкту, моментально возникла неприязнь. По окончании церемонии, Ирменгарда, улучив момент, показала Мароции язык, та в ответ назвала ее при всех дурой. На этом общение дочерей почтенных вельмож закончилось, причем обе они понесли суровое наказание от родителей, втайне за своих отпрысков мелочно порадовавшихся.

Легкий стол, легкое вино, зажженные факелы по стенам приемной. И знатные люди повели неспешный разговор.

– Я думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что дальнейшее противостояние ваших и моих воинов в Риме нелепо, противоречит христианским заповедям и невыгодно ни одной из сторон, – певуче начал Адальберт. – Я отдаю должное воинской доблести мессеров Теофилакта и Кресченция, но силы ваши небеспредельны, запасы оружия, воды и еды небезграничны. Рано или поздно Замок Ангела падет, но нужна ли Господу кровь столь достойных христиан?

В разговор вступил Сергий, чем вызвал гримасу ненависти со стороны Берты, в душе проклинавшей предателя:

– Истоки вашего противостояния, сиятельный граф, действительно нелепы, но я позволю себе ответить за мессеров Теофилакта и Кресченция, обратив ваше внимание, что данные христиане и воины по-другому воспринимают произошедшие события, и прежде всего, не считают находящегося в базилике Святого Петра кардинала Христофора законно избранным папой, так как настоящий и законный папа Лев томится сейчас в темнице Ватикана. Милесы Теофилакт и Кресченций до конца исполнят свой долг перед папой Львом, и, если волею Господа им суждено будет сложить свои головы в этих стенах, они не пожелают для себя лучшей участи.

– Отдаем должное безусловным добродетелям милесов Теофилакта и Кресченция, но напомним вам, что выбор в пользу папы Христофора был сделан Сенатом, Церковью и городом, – заметила Берта.

– Еще ранее все перечисленные вами сделали выбор в пользу Льва, который и по сию пору жив и здоров, пусть и пребывает в неволе. Помимо папы, Христофор, против всех правил и законов, заключил под стражу каждого неугодного ему священника, Сенат аналогично арестовал Анастасия, а положение Теофилакта и Кресченция сделал мало чем отличающимся от арестантского! – возразил Сергий.

– Но в наших силах все это изменить, – выдавил из себя улыбку Адальберт, найдя возможность повернуть разговор из русла обвинений в русло поиска компромисса, – Есть ли возможность, при определенных условиях, получить ваше признание относительно произведенного Римом выбора?

– Мы готовы выслушать эти условия, мессер граф, – сказал Теофилакт.

– В обмен на ваш уход из замка и роспуск ваших вооруженных отрядов святейший папа Христофор и я, граф Адальберт Тосканский, клятвенно пообещаем, прежде всего, сохранение жизни вам, вашим семьям и вашим слугам, то есть всем тем, кто по сию пору находится в стенах крепости. Далее, правом, дарованным ему свыше, папа Христофор возвратит вас и ваши семьи в лоно кафолической церкви. Далее, мы возместим вам все ваши убытки, понесенные в результате разграбления вашего имущества. Мы восстановим вас в звании сенатора Рима, а вам, мессер Теофилакт, вернем должность судьи. Ко всему прочему, к вашему графству Тусколо будет присоединено несколько поместий в Лацио, на данный момент принадлежащих папскому трону.

– Ну а как насчет должности главы римской милиции и звания консула Рима? – спросил Теофилакт.

– Увы, это требование, мессер Теофилакт, является для папы Христофора и Сената чрезмерным. Но мы можем клятвенно и письменно гарантировать, что ваши звания сохранятся за вами не менее, чем на три года.