Приговоренные

Больше он не стал слушать, выключил рацию, на малой скорости вырулил на дорогу. До трупа Вадима Сергеевича оставалось метров пятьдесят. Сотник убрал ногу с педали газа, крутанул большим пальцем колесико зажигалки, запалил тряпку, пропитанную бензином. Быстро повернувшись назад, бросил ее туда, где стояла открытая канистра, обложенная ветошью. Огонь ярко вспыхнул и, быстро набирая силу, стал подниматься к горловине канистры.

Бывший офицер ФСБ Кирилл Власов стоял в простенке у окна. Он прижимался плечом к стене и смотрел на забинтованную ногу. Да, ранение пустяковое. Но если, спасаясь от ментов, прыгнуть со второго этажа, можно разорвать cухожилие, тогда далеко не убежишь. Власов снова выглянул во двор из-за занавески: внизу три бочки с краской, сложенные в штабель струганые доски, рядом – завернутые в цветную пленку толстые листы утеплителя. Дом не ремонтировали с незапамятных времен, эту хибару давно пора ломать, но вдруг решили покрасить фасад и что-то сделать с дырявой крышей.

Людей внизу по-прежнему не видно, это хорошо. План уже сформировался в голове, простой и понятный план. Сложных решений Власов не любил. Оказавшись на улице, он пробежит через сквер. Неподалеку начинается территория старых складов текстильного комбината, бесконечные ряды покосившихся деревянных построек, где летом живут бродячие собаки.

К ним примыкают гаражи, где местные жители держат машины. Есть там бокс и у Власова, а в боксе подержанная, но вполне приличная машина. Надо только до нее добраться. Власов почувствовал, как сделалась влажной ладонь, сжимавшая рукоятку крупнокалиберного пистолета. Лоб покрылся испариной, капля пота скатилась вниз, защекотала подбородок.

– Господи, – прошептал он, – помоги… Прошу тебя, помоги.

Судя по звукам, менты в коридоре уже подобрались к двери. Они не хотят себя обнаружить, но рассохшиеся доски поскрипывают под ногами. Сколько их? Двое? Или больше? Они наверняка думают, что Власова взять легко, он ранен, не готов к сопротивлению. И пусть думают. Жаль, что он не успел надеть ботинки или кроссовки. Для этого нужно всего-то несколько секунд, но этих секунд в запасе нет.

Власов приподнял руку с оружием, задержал дыхание. И выпустил в дверь и стеновую перегородку все двенадцать пуль, точно зная, что не промажет.

Девяткин поравнялся с дверью, за которой находился Власов, и кивнул оперативнику, тащившему на плече тяжелую кувалду: мол, бей сразу, не мешкай, и так много времени попусту потеряли. За спиной Девяткина тяжело дышал местный участковый, наверняка злостный курильщик, который высаживает в день не меньше двух пачек сигарет. Замыкал шествие Саша Лебедев, готовый ворваться в комнату, как только высадят дверь. Лебедев не стал вытаскивать пистолет из подплечной кобуры, потому что мертвый свидетель обвинения – плохой свидетель. Он знал, что и как надо делать. Если бы противник стоял или сидел, Лебедев, ворвавшись в комнату, повалил бы его на пол и, выполнив болевой прием, заковал противника в наручники. Если Власов сейчас лежит на кровати, можно просто навалиться на него, подмять под себя, а дальше – дело техники.

Оперативник снял кувалду с плеча, сделал короткий замах. Но вместо того, чтобы высадить дверь одним ударом, неожиданно оступился, приоткрыл рот и, выронив кувалду, повалился на пол, схватившись ладонями за живот. Девяткин услышал хлопки выстрелов, когда кувалда упала ему на правую ногу.

– Ох, бляха-муха! – заорал он. – Мать твою… – И, инстинктивно отскочив в сторону от двери, уже продырявленной пулями, наклонился, чтобы потрогать пальцы ног.

Это спасло ему жизнь. Две пули прошли сквозь дверь на уровне груди, врезались в противоположную стену, выбив из нее гнилую труху. Другие две угодили в участкового, тот рухнул на пол, прижимая ладони к шее, из которой хлестала кровь. Старший Лейтенант Лебедев успел упасть за мгновение до того, как пулевые отверстия в стене появились именно в том месте, где он стоял.

– Саша, ты жив? – крикнул Девяткин, лежа на спине и пытаясь вспомнить имя участкового, вылетевшее из головы.

– Вроде бы, – раздался в ответ тихий голос Лебедева.

– Помоги раненым! – крикнул майор и выстрелил в дверной замок.

Обе пули, попавшие в цель под острым углом, срикошетили. Изменив траекторию полета, продырявив потолок, залетели на чердак и застряли в деревянной балке. Девяткин выстрелил по замку еще три раза, теперь запор разлетелся на куски. Не вставая с пола, он толкнул дверь ногой.

Власов не стал дожидаться, когда менты ворвутся в комнату. Выпустив двенадцать пуль, поменял пустую обойму на снаряженную и, сбросив с широкого подоконника горшки с цветами, вскочил на него. Даже не потратил лишней секунды, чтобы распахнуть створки окна, просто вжал голову в плечи и врезался плечом в оконную раму, разломав ее в щепки. В лицо дунул холодный ветер, от которого перехватило дыхание. Он шагнул на подоконник, оттолкнулся ногами от деревянного уступа и, набирая ускорение, полетел вниз.