Приговоренный

Во-вторых, я оставил на оконной раме свои отпечатки пальцев, когда вешал тело Исрафила, и не стал их стирать, будучи уверен в том, что убегу до того, как кто-то надумает снять пальчики. Но унести ноги мне помешали обстоятельства, которых я не просчитал, и теперь признавал свою ошибку.

Они же, те самые обстоятельства, помешали мне стереть отпечатки позже. Но я о них помнил и твердо знал, что обратной дороги в СИЗО мне нет. Я не хотел, чтобы меня судили еще и за это убийство.

А ведь так оно и будет, если следователь догадается поискать отпечатки пальцев. Они являются только косвенными уликами. Но подполковник приплюсует к ним разрывы связок на правой руке покойничка, его сломанную челюсть. Он предъявит мне обвинение, как это у них называется, по совокупности.

Не исключено, что и расписной вдруг заявит, будто видел ночью, как я сворачивал шею Бобу. В данном конкретном случае может хватить и такого доказательства.

Как поведет себя при этом Копра, я не мог предположить, потому что мало знал его. Но следователь мог заключить с ним какую-то сделку, если Стас скажет то, что подполковнику нужно. Но даже если он побожится, что спал, ничего не видел и не слышал, то обвинение и это сможет повернуть в свою пользу.

Оно припишет мне три убийства. Это гарантированное пожизненное заключение. Из тех камер, которые выделяются таким персонажам, одна дорога — на кладбище. Побег оттуда чрезвычайно сложен. Мне доводилось слышать, что он невозможен даже теоретически.

Насчет этого я мог бы еще поспорить, поскольку был твердо уверен в том, что ничего невозможного не существует. Но и до такого заключения мне скорее всего дожить не удастся. Есть множество способов избавиться от опасного заключенного. Мой следователь ничем не побрезгует.

Старший спецназовец вышел из кабинета, оставил дверь приоткрытой, вытащил из кармана ключ от наручников, посмотрел на меня, убедился в том, что я уже без них, и убрал его. Этот ключ был никелированный, блестящий. А вертухаи давали ему свой, черный, оксидированный.

После чего спецназовец кивнул мне, показал подбородком на дверь и заявил:

— Заходите, вас там ждут.

Взгляд спецназовца, брошенный из-под маски, почему-то вдруг показался мне знакомым, хотя я и был уверен в том, что мы никогда раньше не встречались. А его вежливость меня просто вдохновляла. Совершая побег, я не стал бы убивать этого чертовски приятного человека.

Кабинет был немаленький. Он раза в три превосходил размерами самые крупные подобные помещения в штабном корпусе городка спецназа ГРУ.

За большим столом сидел аккуратный человек средних лет с лисьим хитрым лицом и каким-то неуловимым скользким взглядом. Если бы я, профессиональный разведчик, попытался описать этого человека, то скорее всего не нашел бы слов, подходящих для этого. Конечно, я сумел бы сделать фоторобот, но не уверен, что результат моих усилий оказался бы удовлетворительным.

Я подумал, что у такого типа и голос должен быть неприятным и скользким. Но заговорил вовсе не он.

Как только я шагнул к столу, у меня за спиной раздался знакомый голос:

— Утро доброе, Максим Викторович. Хотя я, наверное, тороплюсь. До рассвета еще несколько часов. Но я все равно рада тому факту, что вы смогли дожить до этого момента.

Я бросил взгляд через плечо. От стены в мою сторону шагнула Альбина Борисовна Самокатова.

— Да, как-то умудрился, — сдержанно ответил я. — Ко мне в камеру какого-то знаменитого бойца смешанного стиля подсадили. Но он почему-то повесился недавно на оконной решетке.

— Интересно знать, что у этого бойца найдут патологоанатомы на вскрытии.

Голос у человека, сидящего за столом, оказался далеко не таким отвратным, как его внешность. Он даже в какой-то степени мирил с ней.

— Он в камеру поступил с выбитым нижним синовиальным суставом пястной кости на левой руке. Он сказал мне, что одним ударом убил полицейского.

— Врал безбожно. Просто нокаутировал, — уточнил человек, сидевший за столом, и осведомился: — Что у него еще появилось? Дополнительно?..

— А он проходил медицинское обследование, перед тем как его ко мне в камеру засунули?

— Халидов настоял на проведении полного обследования. Товарищ подполковник скорее всего предвидел такой вот неприятный оборот дела, — сообщила Самокатова.