Приговоренный к власти

На свидание со следователем он шел спокойно и уверенно. Потому что знал, кто убил несчастного грузчика Авдюшко. Знал имя убийцы и его адрес. Но называть это имя не хотел, поскольку считал это вне своей компетенции и прав. Ему надо было только доказать, что Алексей Ковригин — не убийца, а уж поиски конечной истины — это прерогатива следствия.

Он не завтракал, чтобы быть злее.

В районной прокуратуре он нашел кабинет следователя Зиновьева, вежливо постучался и вошел, поклявшись выйти из кабинета победителем.

Через полчаса Журавлеву удалось втянуть Зиновьева в свою систему рассуждений, и немолодой следователь похохатывал, даже подбадривал Журавлева, а что самое главное с точки зрения Журавлева — атмосфера в маленьком кабинетике (стол, кресло, стул, сейф — все!) создалась профессионально-деловая.

— Петр Петрович, ведь на дверном замке видеотеки есть следы попытки открыть его не ключом, а отмычкой?

— Ага, — благодушно кивнул Зиновьев. — Наша экспертиза установила такие следы. Кстати, и Ковригин утверждает, что первый раз открыл замок с трудом.

— Следовательно, Петр Петрович, мы можем определенно утверждать, что в студию кто-то пытался проникнуть, коли замок поврежден. Ни Ковригину, ни его компаньонам при наличии ключей калечить замок было ни к чему.

— Допустим, Александр Степанович, допустим, — то ли подбодрил, то ли насмешливо укорил Зиновьев.

— Значит, в то утро, девятнадцатого августа, Ковригин входил в студию не первым. О том же говорят двое мальчиков, которые видели, как он открывал видеотеку. Клинков и Поплавский.

— Интересно. Я нашел только одного. Рыжего такого, волосы, как огонь.

— Это Клинков Миша, я его тоже нашел. Но второй — Поплавский, внимательней, и он точно заметил, что Ковригин злился на то, что замок не открывается.

— Поздравляю коллега, вы меня переплюнули. Закажем чаю или кофе?

— М-м… Вы меня сбиваете с мысли, Петр Петрович. Чаю, но попозже. Я считаю, что, когда Ковригин вошел в видеотеку или студию, как они ее чаще называли, — труп Авдюшко уже был.

— Ковригин утверждает то же самое. И дела бы не возникло, если б он тотчас позвонил в милицию.

— Он рвался к Белому дому, Петр Петрович! Он рвался спасать демократию, если хотите.

— О-о-о-ох, — застонал Зиновьев. — Ну, и как он ее спас?

— Как видите. Но вы опять меня отвлекаете.

— Извините, Александр Степанович. Продолжайте, мне очень интересно.

— М-м, — задумался Журавлев. — Я хотел бы быть не интересен, а убедителен. Второй факт психологической непричастности Ковригина к убийству. Зачем ему было громить свою студию? Разбивать телевизоры и…

— Стоп, коллега! Вы передергиваете. Вы заставили меня согласиться, что Ковригин вошел в студию вторым. Я согласен. Но позвольте и мне предположить, что когда Ковригин вошел в студию, то увидел, как Авдюшко в пролетарском гневе на частную собственность громит имущество. И в гневе на этот подлый пролетарский процесс частник схватил стамеску и убил Авдюшко! А? И уж потом поехал защищать демократию, оставив труп на полу в подвале студии. А затем вернулся во второй раз и, заметая следы преступления, вытащил труп Авдюшко через заднюю дверь во двор и засунул его в мусорный бак.

— Вы, Петр Петрович, перескочили сразу через несколько ступеней моих рассуждений. Хорошо, я принимаю ваши правила. Но тогда остается необъяснимым, зачем Ковригин ломал двери своего кабинета? Зачем разбивал окошко и сам себе забрасывал слезоточивый газ? Следы того, как он выбирался из кабинета — есть. Замок разворочен. Окошко разбито и баллончик со слезоточивым газом фигурирует в ваших документах.

— Так, Александр Степанович. Я вас поздравляю. Каким-то явно криминальным способом вы проникли в тайны следствия. Да, все поименованные улики у нас есть, но вам-то это откуда известно, друг мой?

— М-м… Про то, как его закрыли в кабинете, Ковригин успел рассказать мне по телефону. И я просто предположил, что эти следы должны были остаться.

— Хорошо подготовили ответ, — одобрил следователь. — Едем дальше. У меня есть еще сорок минут свободного времени.