Приговоренный к жизни

Сергей Дунаев Приговоренный к жизни

Вместо предисловия

Милый друг, я один и не жду ожиданья
Черной лампой без сна без тебя освещен
Ты возможно хотела иного признанья
Не жалей обо мне, я ведь только твой сон
Вот погасли огни, замолчали трамваи
Далеко покатилась по небу луна
В добрый путь; а что будет со мною — не знаю
Но едва ли тобой я напьюсь допьяна
Никаких состраданий — ни лживых, ни верных
Это было бы против моей же игры
Никогда я не стану безумной вселенной
Добавлять глупых слов.
Будь такой же и ты.
Нам бессмысленны фразы… но только молчанье
И видение с неба вздохнет мне в окно
Чья вина, что оно оказалось печальным
Оно плакало… Но в том не будет никто
Виноват. Нет, не ты… Это лишь ностальгия
Что случилось — неверно считать за судьбу
Все могло быть иначе, но это Россия
Здесь случается то, что желанно Ему
Молодая любовь утонула на взморье
И никто не увидел, никто не пришел
Прошепчи ей «good bye», невеликое горе
Мне она не важней, чем обеденный стол
Сигарета погасла. Как ты — изменила…
Я спущусь в магазин и еще принесу
Мне осталось назвать тебя «все-таки милой…»
Я не плачу, но слезы текут по лицу

…я иду в темном доме, на лестнице — тени

Я хозяин им всем, что летят из окон
Ты ждала, что я буду смятен и потерян?
Ты была неправа, это только твой сон

I. Приговоренный к жизни

1. ОТРАЖЕНИЕ НА ТРЕТЬЕЙ СТОРОНЕ СТЕКЛА

— Любовь — она как одно мгновение между «я хочу тебя…» и ее ответом. Любым ее ответом… Если «да» — то чего еще? «Нет»… — значит, только мучаться головной болью и курить. Но, по-любому, дальше уже не любовь. Интерес быстро проходит, когда становится скучно, и я уже не знаю, чего мне надо…

— Ты так циничен, брат мой?

— А ты так наивен? Ветер бросил листья нам в лицо. Осеннее небо, перелетные птицы, тоска за облаками… Мне показалось, что Даэмон отвлекся от своих многоумных рассуждений и воззрился на Ратушную площадь, где мы и сидели с ним уже битый час. Было скучно и оттого мы просто говорили. Ни о чем, о любви… Просто чтобы занять время, нет, не больше. Этот хренов продюсер, как, мнится мне, совершенно верно назвал его Даэмон, и не думал появляться, а мы провели в Таллинне уже половину дня.

— Он, хрен собачий, и не придет, — резюмировал Даэмон, выпуская клубы дыма сигарет «Парламент». Так, словно было ему все равно. Сорваться из Москвы неведомо куда, отменить съемки, а мне еще и спектакль, потратить деньги на билеты, на гостиницу, на все прочее убожество…

— Пошли гулять, — сказал он, вставая, — мне надоело.

— А если все же придет? — спросил я безо всякой надежды.

— Видеть его не хочу, — потянулся Даэмон за новой сигаретой. Мы отправились гулять по древним камням Рявяла, по его любимой Пикк Ялг. Даэмон знал этот город и хранил где-то на его бесконечных перекрестках что-то непонятное мне, но ему родное. Он был мне хорошим проводником. К вечеру моя досада оставила меня, я рад был тому, что все же выбрался в Таллинн, пусть так бездарно. Зато когда еще можно спокойно и безмятежно погулять…

— Что ты предполагаешь на вечер? Он не сразу ответил. Впервые я подумал, что навязываюсь ему в спутники теперь уж точно безо всякого на то основания. Но Даэмон не собирался бросать меня одного в незнакомом городе: