Приговоренный к жизни

Если бы он был сценаристом, то непременно вставил бы в фильм сцену, где эта мертвая девушка, являвшаяся в кошмарах главному герою, шептала, и голос ее разносился бы по всей Вселенной: «Мне больно, мне очень больно!»… Или: «Отдай мой палец!»

Волна тошноты снова подкатила к горлу. Они подъезжали к городу, автобус катил в сторону вокзала. Проехали мост, большую торговую площадь, показались железнодорожные постройки, ангары, склады, прачечные, станционные домишки, ряды запыленных тополей.

От вокзала до дома – рукой подать. Вадим вышел из автобуса, покачиваясь. Его вырвало в общественном туалете. Хотя там стошнило бы любого чувствительного и относительно здорового человека от одного запаха нечистот.

Он умылся и вышел на улицу. Глотнуть свежего воздуха не получилось: на улице стоял запах гари, копоти, этого же туалета и дыма от вокзальной шашлычной.

Он пешком побрел домой. Зашел в темный, провонявший кошачьей мочой подъезд. «Надо валить отсюда», – вспомнились ему слова сестры.

Поднялся, открыл дверь своими ключами. За дверями спальни слышались голоса. Он подошел, прислушался.

– Говорю же, город Тарб! Ты слушаешь меня или нет? Читаю дальше: «Дом меблирован и оснащен всей бытовой техникой, камин (дрова во дворе), косметический ремонт, но это Франция – они ремонт делают раз в 50 лет, так что там вполне прилично, все чисто…» Хватит курить, уже вся квартира провоняла твоими сигаретами! Вот купим дом, уедем отсюда и начнем новую жизнь! Бросим курить! Я по утрам буду тебе варить какао…

– Ты меня за дурака, что ли, держишь? – раздался низкий мужской голос. – Ты уж определись, кому какао собираешься варить, мне или своему братцу.

– Лева, какой братец, о чем ты? Он еще школьник! Ему сначала надо лицей окончить, потом в институт поступить, чтобы получить профессию. Да у него к тому времени уже своя жизнь начнется, студенчество, девушки, новые планы… И не факт, что он захочет к нам приехать. К тому же, может, и у нас к тому времени уже ребенок будет, семья…

– Какой ребенок, Люся?! Слушаю тебя… Ну, ты точно дура! У меня своих двое спиногрызов, нет, спасибо, я уже наелся этой семейной жизни.

Наступила тишина. Сестрица осмысливала новую для себя информацию. Вадим слушал, затаив дыхание. Значит, домик во Франции, который не требует ремонта, предназначается для Левы, дружка Милы. Мордоворот, которому она всегда, не стесняясь в выражениях, давала меткие характеристики: жлоб, урод, ничтожество, лох… А теперь она собирается взять его с собой во Францию, чтобы там готовить ему какао и кормить круассанами.

Всю площадь спальни занимает огромная родительская кровать, где последние пять лет спит (обитает, ест, лежит, дремлет и вообще живет) Вадим. Значит, Мила сейчас в спальне лежит в обнимку с отцом двоих брошенных детей, Левой, и строит планы на будущее. И Вадим в ее планы уже не входит. Он сделал свое дело, получил психическую травму в комплекте с кошмарами, бессонницей, страхами и хронической тошнотой, и теперь он ей уже не нужен.

А что они вообще здесь делают, ведь у Милы есть своя, пусть маленькая, но вполне чистенькая, благоустроенная квартирка?

Вадим вышел на цыпочках из квартиры и вошел в нее вновь, только уже шумно, с хлопаньем дверью, звоном ключей, как может заходить только хозяин.

Он только успел разуться и надеть домашние тапки, как дверь спальни распахнулась, и оттуда выпорхнула полуодетая, в короткой сорочке, растрепанная и растерянная Мила. Улыбнулась ему дурацкой улыбкой:

– Вадик? А ты как здесь? Ты же вроде должен быть в Синеньких!

– Да надоело… Скука! – ответил он, пытаясь пройти в спальню.

– Подожди, не спеши. Да стой ты! – она схватила его за руку. – Я не одна…

– Ты чего, Мила?! По-моему, я пришел домой!

– Понимаешь… – Она закусила губу. Мила была румяная до неприличия. И какая-то вся влажная, пахнущая мужчиной. – Мне нужно собрать еще немного денег на дорогу. Твое пребывание в Синеньких мне влетело в копеечку. Вот я и решила сдать свою квартиру. Всего на пару месяцев! Я подумала, что ты не будешь возражать.

– А меня спросить забыла? – огрызнулся Вадим, отталкивая сестру и врываясь в спальню.

Там голый Лева, слегка прикрыв ляжки простыней, курил, с презрением глядя на застывших на пороге брата с сестрой.

– Оба-на! – Он прищелкнул пальцами свободной руки и заржал. – Картина Репина «Не ждали»!

И закатился в смехе, показывая здоровую, набитую белыми крепкими зубами пасть.

– Лева… Тут такое дело… Вадим вернулся… – И Мила, сверкнув глазами на брата, прошипела: – Мог хотя бы позвонить!

– Пацан, ты подожди там, за дверью! – по-хамски щерясь, жирным баском гаркнул Лева. – Дядя тебя позовет, когда можно будет.

– Лева, ты что, идиот?! Это же мой брат, Вадик!

– Ой, что вы такое говорите, мадам? Вспомнила, сучка, про брата? А ты знаешь, Вадим, что эта сука решила тебя кинуть? Ты ей бабло заработал на виллу во Франции, а она и не думала тебя туда с собой брать. Она меня хотела с собой взять. Ну или не меня, а кого-нибудь другого, у нее этих мужиков знаешь сколько?

Мила бросилась на любовника и попыталась столкнуть его с кровати.