Приговорённые к совершенству

Однако всерьёз полковника Горчакова беспокоили вовсе не «ожившие» сказочные драконы (уж если средневековые рыцари умели поражать их мечами и копьями, то они, имеющие на вооружении установки залпового огня, как-нибудь справятся с выползшими из «щелей» между мирами монстрами), нет, увидев убитую лейтенантом чудовищную «лягушку», Иннокентий Глебович вдруг подумал: а не стал ли, соприкоснувшись с иной реальностью, его собственный мир как бы не совсем настоящим? Сделавшись не единственным, сотворённым Богом, а одним из возможных? Нет, полковника Горчакова беспокоили отнюдь не вытекающие из этого допущения логические парадоксы — в конце концов, ни Богу, ни Природе никто не запрещал сотворить столько миров, сколько Им вздумается — а куда более прозаические соображения: может ли в многовариантном мире иметь какой-нибудь смысл человеческая деятельность вообще и его — в частности?

Любопытно, что эти сомнения возникли у Иннокентия Глебовича не сразу после сеанса телепатической связи с Ольгой, когда женщина-сверхсущество открыла ему некоторые особенности инвариантного бытия, а только при виде застреленной лейтенантом чудовищной «лягушки», впрочем… ничего удивительного! Такова человеческая природа; отвлечённые знания мало затрагивают чувства: пока чёрт не «материализуется» — его не боятся.

Как бы там ни было, сомнения, возникшие у полковника Горчакова при виде монстра, «просочившегося» из инобытия, постепенно усиливались, и подавлять их Иннокентию Глебовичу становилось всё труднее: Господи! Всего себя отдаёшь делу возрождения России, постоянно думаешь, как бы найти для неё наименее тернистый путь, мучаешься, не спишь ночей — и на тебе! В голову вдруг закрадывается предательская мысль: зачем? Если ты сам, Россия, человечество, планета Земля — всего лишь один из миллиона возможных вариантов, зачем изводиться заботами о благополучии этого иллюзорного мира? Не лучше ли, действительно, уйти в монастырь, и там, в уединении, замаливать свои грехи? Ага, лучше… а когда на Страшном Суде спросят, почему ты, имея возможность спасти много человеческих жизней, не сделал этого, что скажешь, господин Горчаков? Как оправдаешься? А никак! Будешь краснеть от стыда за несделанное добро, но поправить уже ничего не сможешь!

Взбадривая себя подобными «метафизическими» рассуждениями, Иннокентий Глебович находил силы для продолжения упорной работы первопроходца отыскивающего для России наиболее безболезненный, по его мнению, путь в грядущее царство света, несмотря на гнездящиеся в голове сомнения: в конце концов, какое ему дело до миллиона инвариантных миров! Он призван работать в своём — единственном! Даже если его усилиями будет спасена всего одна человеческая жизнь — это уже победа! И всё-таки… жить и работать в «несуществующем» мире… на пользу «ненастоящей» России…

Глава 3. Лигайду хотят принести в жертву. Террорист становится культуртрегером. Аржа Бейсара и грехопадение Шамиля. Излом линии сердца. Ультиматум Большого Облака

Всем сердцем привязавшийся к Иркату Шамиль очень расстроился, узнав о пропаже юноши, но суровому горцу не пристало открыто проявлять свои чувства, поэтому даже товарищи не заметили его горя, не говоря уже о туземцах, у которых бородатый командир с каждым днём пользовался всё большим авторитетом: лидер — он и среди людоедов лидер. Тем более, что вместе с Иркатом пропал уголовник Упырь, и уже никто, пользуясь постыдной близостью с Заклинателем Мёртвых, не подрывал в тайне авторитет сурового горца.

Поначалу это двойное исчезновение загадало Речным Людям трудную загадку: будучи превосходными следопытами, они быстро нашли место, где остались последние на этой земле следы Ирката и Упыря, а далее — всё! То ли Айя живьём взяла их в Страну Вечного Лета, то ли Бранка утащила нечестивцев в Страну Вечной Зимы — следы обрывались. И те, которые оставил затаившийся за кустом Иркат, и отпечатки армейских ботинок Упыря на узкой лесной тропинке никуда далее не вели — словно юноша и уголовник развоплотились здесь, в трёх шагах друг от друга. Конечно, глядя на эти следы, Речные Люди сразу поняли, что Иркат спрятался за кустом с целью напасть на Димку, однако же — не напал: три шага расстояния между ними так и остались не преодолёнными. И никаких свидетельств вмешательства посторонних сил: ни волчьих, ни тигриных следов, ни даже отпечатков задних лап Большой Бледной Образины.