Приятель

– Чему ты улыбаешься? – Пэм застала меня врасплох.

А? Что?

– А-а… я… э-э… подумал вот, как весело было девочкам с Цыпой. Не сомневаюсь, так может продолжаться еще лет пятнадцать.

– Боже, как я на это надеюсь! – ответила Пэм совершенно искренне, и это испугало меня сильнее всего.

– А как можно точно определить пол? – поинтересовался я.

Пэм поставила Цыпу на землю. Она уставилась на меня долгим взглядом и издала агрессивное кудахтанье – я говорю, разумеется, о птице, а не о своей подруге. Потом развернулась и, переваливаясь с боку на бок, как динозавр, потрусила прочь.

– Да просто надо подождать и посмотреть, вырастет ли у нее большой гребень и станет ли она кукарекать, а это может случиться со дня на день. А можно и специальный тест сделать.

Ну все, это мне было уже неинтересно.

* * *

Не каждый день порог престижной ветеринарной клиники на Ньюбери-стрит переступает курица. Там потолок поддерживают старинные деревянные балки, стены окрашены в цвет эспрессо, а врачи так ослепительно улыбаются, словно их снимают для еженедельной серии «Кошек и собак» телекомпании «Фокс». В клинике Пэм бывали экзотические пациенты: хорьки, удавы, попугаи ара и одна игуана, которая проглотила трусы своего хозяина. Но курица, пусть даже породы род-айленд, достойная при этом занять место на обложке «Марта Стюарт ливинг»[33]?! Нет, курица в этой сугубо городской клинике была первопроходцем.

В то утро Пэм посадила Цыпу в машину, что не составило труда, потому что та обожала воскресные поездки, как, впрочем, и поездки в любой другой день недели, если уж на то пошло. Сидела птица всегда на груде одеял, которые Пэм стелила ей на переднем сиденье. Эта груда убивала двух зайцев: так Цыпе было и мягко, и достаточно высоко, чтобы иметь возможность смотреть из окна, забавляя тех, кто оказывался рядом с машиной. Вероятно, Цыпе не было дела до того, отчего люди издают удивленные восклицания и показывают на нее пальцами.

В клинике и врачи, и сестры кудахтали над Цыпой куда сильнее, чем она кудахтала им в ответ. Курица с подозрением оглядывалась вокруг, будто хотела спросить: «Какого черта я здесь делаю?» Пэм отнесла ее в препараторскую, где пациентку ожидали весьма одаренная в своем деле доктор Бет Уэсберд и медсестра Кали Перейра. У них в руках был справочник, раскрытый на странице «Как брать кровь у курицы». Коротко говоря, там объяснялось, что курицу надо поднять за лапы вниз головой, чтобы она не дергалась и никого не клюнула, а потом воткнуть иглу в крылья.

Ну и ладненько. Кали проворно взяла Цыпу в руки, ухватила за жилистые ноги, и та повисла – испуганная, растерянная, беззащитная. Бет тем временем безошибочно отыскала среди перьев крыла то место, куда следует вогнать иглу. Вот таким образом они все и сделали. Птица кудахтала, сотрудники клиники улыбались. Они дали Цыпе целую пригоршню лущеной кукурузы, которую та жадно склевала прямо с полу.

Кровь тщательно перелили в пробирку, поместили в футляр на «молнии», запаковали в специальный мягкий конверт и отправили в лабораторию в Канаде – там определят, принадлежит этот образец крови самцу или самке. Держу пари: какой-нибудь очкастый лаборант в белом халате, получив на анализ пробирку с куриной кровью для определения пола, удивится не меньше, чем удивлялся я, когда начал смотреть по телевизору детские передачи, сидя на диване рядом с цыпленком и двумя усталыми девочками.

Пэм пребывала в ожидании несколько недель. Каждый день она по многу раз заглядывала в компьютер, проверяя, не пришел ли ответ из лаборатории «ИДЕКС» в Канаде. Это она делала по утрам, едва просыпаясь, и этим же занималась перед тем, как лечь спать. А в промежутках снова и снова внимательно осматривала Цыпу, выискивая хоть какие-то явные указания на женский пол: тихое воркование, умеренную агрессивность, малейший намек на желание, скажем, снести яйцо. Но Цыпа упрямо не раскрывала своих карт, а милые люди из лаборатории не видели необходимости спешить. Однако от результатов зависело будущее Цыпы. Окажись она курочкой, ее можно спокойно держать всю жизнь в качестве домашней любимицы. Пусть себе клюет зернышки во дворе, кудахчет у дверей, пусть две заботливые девочки суетятся вокруг нее сколько угодно. Девочкам не придется расставаться с ней, пока не наступит время уезжать в колледж, где соседки в общежитии и друзья станут озадаченно спрашивать: «Кто-кто у тебя домашний любимец?»

А вот петух совсем другое дело, хотя это, может, и к лучшему – тут все зависит от точки зрения. От петуха много шума. Петух бывает агрессивен. Петух может поранить детей и отравить жизнь соседям. Петух как-то не вписывается в картину обычного нормального дома в обычном американском пригороде, и из всего этого вытекает вывод: вероятно, Цыпе придется вести… как бы это сказать? – жизнь, более подобающую петуху. Например, где-нибудь в далеком сельскохозяйственном поселке, на ферме, населенной множеством существ, похожих на него и внешним видом, и поведением. Не знаю, понравится ли это ему, но меня эта мысль привлекала все сильнее.