Приятель фаворитки

Должно быть, де Фонтелль шел быстро, потому что хотя и я не медлил дорогой, но все-таки не догнал его; длинная аллея была пуста, когда я вошел в калитку парка. Странно, как я не догадался тогда, что его поспешность не относилась к Барбаре, пред которой он мог извиниться и потом, а объяснялась его последним вопросом. Он, как и я, искал теперь Кэрфорда, а не Барбару. Он нашел того, кого искал, а я – нечто такое, чего не искал, но не мог оставить без внимания.

Барбара ходила взад и вперед по траве между деревьями. Я увидел ее платье, мелькнувшее среди листвы, и мои быстрые шаги вдруг остановились, как бы под влиянием колдовства, о котором так любил читать пастор. Простояв несколько минут на месте, я тихо направился к девушке. Увидав меня, она как будто хотела пуститься в бегство, однако затем встретила меня гордым взглядом, хотя мне показалось, что ее глаза заплаканы. При моем приближении она поспешно спрятала что-то, похожее на письмо, за вырез своего платья, как бы испугавшись, что я могу увидеть его. Я низко поклонился и спросил:

– Надеюсь, ваша матушка поправляется, мисс Кинтон?

– Благодарю вас – да, хотя очень медленно.

– А вы хорошо вынесли свое путешествие?

– Благодарю вас, прекрасно!

Странно, но дальнейшей темы для разговора, очевидно, не обреталось ни на небе, ни на земле: я посмотрел туда, посмотрел сюда – ничего не оказывалось.

– А я ищу лорда Кэрфорда, – наконец сказал я и сейчас же понял свою ошибку, сообразив, что Барбара, конечно, немедленно отправит меня к Кэрфорду и не станет задерживать.

Но, к моему удивлению, ничего подобного не произошло.

– Нет, нет! – воскликнула она в глубоком волнении и с непонятным мне страхом. – Вы не должны видеть лорда Кэрфорда.

– Почему? – с удивлением спросил я. – Он меня не тронет…

«По крайней мере, насколько может помешать этому моя шпага», – мысленно докончил я.

– Не потому, вовсе не потому! – вспыхнула Барбара.

– Тогда я пойду и найду его.

– Нет, нет, нет! – горячо, с явным теперь страхом воскликнула она.

Я ничего не понимал, не подозревая, что она боялась разоблачений Кэрфорда относительно ее признания, которое не должно было достигнуть моих ушей. Хотя едва ли Кэрфорд сказал бы мне это, разве только будучи окончательно взбешен.

– Вы ведь не будете защищать меня против него? – с горечью спросил я.

– Нет, – сказала она потупившись.

– Что он здесь делает? – спросил я.

– Он желает отвезти меня к отцу.

– Но… но вы не поедете с ним? То есть я хочу сказать – нужно ли ехать с ним? Де Фонтелль вас больше не потревожит, – как можно спокойнее старался говорить я.

– Как?… – воскликнула Барбара, – разве он…

– Он не знал всей правды; я ему сказал все. Он – человек чести.

– Вы сделали это, Симон? – тихо спросила она, подойдя ко мне на один шаг ближе.

– Тут нечего было делать, – вежливо поклонился я, но она сейчас же отодвинулась и промолвила:

– Все-таки я вам очень благодарна!

На это я ответил новым, не менее вежливым поклоном.

– Не лучше ли мне поискать лорда Кэрфорда, – сказал я только для того, чтобы что-нибудь сказать.

– Прошу вас… – снова заволновалась Барбара.

Был чудесный, теплый вечер; верхушки деревьев едва колыхались от ветра, и голос Барбары был так же мелодичен, как шелест листьев. Теперь она мало походила на мою спутницу в дороге, а скорее напомнила мне ту, которая говорила со мною у своей двери в гостинице Кэнтербери.

– Вы не посылали за мною, – тихо сказал я, – значит, я вам не нужен?

Она не ответила.

– Зачем вы бросили мою гинею в море?

Она молчала.

– Зачем так обходились со мною дорогой? – продолжал я. Но она и тут не промолвила ни слова.

– Зачем не послали за мною теперь? – совсем тихо договорил я.

У нее не было ответа ни на один из моих вопросов; ее взгляд выражал только желание скрыться, но меня она все-таки не удаляла, а сам я уйти не хотел. Я забыл Кэрфорда и неистового француза, забыл все окружающее.

Вдруг Барбара вынула из-за корсажа платья ту бумагу, которую спрятала от меня, и стала читать ее. Минуту спустя, она скомкала ее в опущенной руке. Она ведь обвиняла меня в дерзости, так пусть же обвиняла недаром. Я подошел и взял эту бессильно поникшую руку. Девушка не сопротивлялась; темные глаза скрылись под опущенными длинными ресницами. Мало-помалу я разогнул один за другим крепко сжатые пальцы, взял из них смятую записку, затем, не выпуская руки Барбары, расправил другой рукой бумагу.

– Вы не должны читать это! Не должны! – прошептала мисс Кинтон.

Не обращая на это внимания, я прочел записку, и с моих губ сорвался невольный крик удивления: я узнал знакомые каракули, виденные однажды в Кэнтербери. Тогда ими было написано только «в уплату за кинжал» – больше у Нелл не хватало уменья или терпенья написать. Не больше того было написано и теперь такими же кривыми, неуклюжими буквами, но и теперь, как тогда, было много значения в этих немногих словах. Настало молчание.

– Вам надо было сказать это? – наконец с упреком произнес я.

– Вы любили ее, Симон…

– Это было так давно! – с негодованием возразил я.

– Нет, вовсе не так давно! – почти сердито отозвалась Барбара.