Приятель фаворитки

– Если узнает кто? – улыбнулся я. – Герцог Йоркский? Лорд Арлингтон? Или вы говорите о герцоге Монмуте? Я ведь служу теперь ему.

– Никто из них не любит фанатиков, – холодно заметил Дарелл.

– Но, может быть, кто-либо все-таки предпочтет фанатика паписту, – рассмеялся я.

Лицо Дарелла вспыхнуло, как огонь; мне показалось, что я попал в больное место. Были ли мы оба, Дарелл и я, пешками в какой-то крупной игре церквей, да и наши великие герцоги не менее нас? Может быть, и Финеас тоже участвовал в этой игре, где ставками были людские души. В такой игре ничто не было бы слишком ничтожно, ничто – слишком высоко для употребления. Догадки роились у меня в голове. Дарелл был, очевидно, сконфужен, Финеас же смотрел на него с самым нехристианским злорадством, а потом в новом порыве экзальтации обратился ко мне:

– Не считайте себя недостойным служить Господу! Иногда и недостойных призывает Он служить Ему. Благодать Божия может приходить даже через грешницу.

Он пристально смотрел на меня. Предо мной промелькнуло воспоминание о таверне «Петух и сорока», о Нелл Гвинт.

– Да, через грешницу, – повторил он. – Раскайтесь! Раскайтесь! Час возмездия недалек.

С этими словами он быстро вышел из комнаты, не дав нам возможности, если бы мы захотели, спросить о значении его слов. Дверь внизу хлопнула.

Я с улыбкой взглянул на Дарелла и тотчас же сказал ему:

– Безумие и бредни, дорогой друг. Не расстраивайтесь этим, не стоит. Если Джон впустит сюда еще раз этого молодца, то ответит за это.

– Право, мистер Дэл, когда я предложил вам помещение у себя, я не предвидел, какого рода общество может быть у вас.

– Судьба больше виновата в этом, чем наш собственный выбор, – заметил я. – Мое общество – то вы, то Финеас, то милорд секретарь, то его высочество. Глядя на то, как судьба играет человеком, глупо самому составлять планы будущего. Сам я – дитя судьбы, и ей предоставляю свою долю.

Видя мое явное нежелание ссориться, Дарелл счел нужным быть вежливым. Он сел у стола, и выражение его лица несколько прояснилось.

– Дитя судьбы? Что за странное выражение, Симон!

– И однако оно верно, – ответил я. – Не стоит уж ложиться спать; если хотите, я расскажу вам. Джон, принеси бутылку вина, и если оно будет хорошо, то тебе простят вторжение Финеаса Тэта.

Мой слуга принес бутылку вина, и мы распили его, пока я рассказывал Дареллу историю пророчества Бетти Несрот. Он слушал меня внимательно; я не раз замечал, что многие верят такого рода странностям, несмотря на то, что смеются над ними. Под конец своего повествования я был очень возбужден не столько выпитым вином, сколько впечатлениями этого дня, и, вскочив с места, громко продолжал:

– И разве же это – неправда? Разве мне не придется знать то, что он скрывает, пить из его чаши? Ведь, к несчастью, я уже люблю ту же, которую он любит.

Образ Нелл снова встал во всей своей красоте перед моими глазами; я бросился в кресло и закрыл лицо руками.

Последовало молчание. Дарелл сидел, насупившись и нахмурив брови. Наши взгляды встретились. Он наклонился ко мне через стол и насмешливо спросил:

– Итак, знать, что он скрывает, пить из его чаши?

– Да, так предсказано.

Он снова погрузился в задумчивость, а я, не в силах преодолеть свое возбуждение, вскочил с места и воскликнул:

– Разве вы верите таким басням? Разве будет Бог открывать будущее старым колдуньям? Я думал, что люди при королевском дворе умнее деревенских простаков. Теперь, слава Богу, не времена короля Якова.

– Во всяком случае, это – чертовщина, дело дьявола, – сухо заметил он.

– Тогда, значит, у дьявола больше дела, чем кажется, – сказал я. – Но чье бы это дело ни было, я это исполню: узнаю то, что он скрывает, и буду пить из его чаши. Ну, чего вы хмуритесь? Пейте, приятель! А что скрывает король, Дарелл? А? Что он скрывает?

Я взял его за плечо и пристально посмотрел ему в глаза. Мое лицо пылало и глаза горели от выпитого вина. Мой возбужденный вид, ночной час, собственное воображение моего собеседника – все вместе взволновало его. Он тоже вскочил с места и закричал, как безумный: «Боже мой, что вы знаете? Что?» – с таким видом, как будто я был тот самый дьявол, о котором он только что говорил.

С минуту мы так и стояли, впившись друг в друга взорами. Я опомнился первый: этот человек или был сумасшедшим, или знал какую-нибудь важную тайну. Но Дарелл безумен не был.

– Знаю ли я? Что? Что могу я знать? Что вообще можно знать? – вскрикнул я, как будто иронией скрывая свое знание.

– Ничего, ничего! – пробормотал Дарелл. – Это вино бросилось мне в голову.

– Вы выпили всего два стакана, остальное выпил я.

– Это проклятый фанатик взволновал меня… он и ваш рассказ о проклятой колдунье.

– Ну, фанатики и колдуньи не создадут тайны там, где ее нет.

– Но они могут заставить дураков видеть тайну там, где нет ее, – грубо сказал Дарелл.

– А других дураков спрашивать, известна ли она, – рассмеялся я. – Я ссориться не хочу. Есть ли тайна, нет ли се – я иду спать, приятель.

Дарелл постарался овладеть собою; он взглянул на меня и, вздохнув, произнес: