Приятная женщина с цветком и окнами на север

Апокин . Не смог навестить тебя, Герасимова, в такие дни. Я тебе ножки для телевизора принес в подарок. Дефицит.

Она . Не напоминай про телевизор! Он ведь за телевизором с утра отправился в тот день проклятущий!

Апокин . Только не убивайся! Посерела да похудела!.. И цветок неполитый! (Хочет полить герань).

Она . Не смей! Он всегда сам ее поливал. Вот говорят, цветы не чувствуют! Очень даже чувствуют: за три дня… до его ухода… герань слезы пролила… Представляешь, Федор полить ее хотел – и вдруг кричит: «Смотри, плачет». Представляешь, подхожу: все листы у нее мокрые! Видать, привязалась к нему – и потому и почувствовала…

Апокин . Тебе скажи – ты снежного человека увидишь!

Она . Замолчи, родственник… Федя! Федя! Он был – добрый! Цветы только добрых любят!.. Ну почему добрые на свете не заживаются! А вот злые…

Апокин (уклончиво ). И что ты разоряешься: труп не нашли…

Она . И находить не надо! Когда любишь – все чувствуешь. (Вздохнув) В тот час… Когда с ним случилось, у меня вдруг сердце остановилось. Стоит сердце! А герань – вздрогнула и возбужденная встала. И когда потом пиджак его привезли с запиской. Я не удивилась. Я уже все знала. Какую записку он оставил. (Читает наизусть записку Феди) «Аэлита, уважаемая! Ухожу из этой жизни… В скобках: из-за полной моей никчемности. Деньги за телик выслал тебе почтовым переводом. Купишь сама…» Это я все его пилила дура, чтобы он с покраса ушел!.. А он, видать, сам был к себе требовательный! Ну откуда я знала? Ты скажи, Апокин, почему требовательные не живут долго, а разная шушера… А какой заботливый он был… Представляешь, с собой кончить решил, а о деньгах проклятых…

Апокин . Еще бы, четыреста семьдесят рублей! Хоть при жизни, хоть после смерти – а выбрасывать жалко… Нет, хорошо, что он тебе их почтовым переводом послал… Кстати, ты перевод-то получила?

Она . Замолчи немедленно!.. Ты скажи лучше, почему заботливые на свете не заживаются, а такие вот, как мы…

Апокин . Царапай, царапай!

Она . А чуткий какой был… Сидим мы как-то… Через стенку Маврикиевну слушаем и смеемся, как птицы в раю… А он, кенарь мой распрекрасный, колоколец звонкий, вдруг и говорит ни с того ни с сего: «Нет, не может быть людям так хорошо!» А какой мужественный был, бесстрашный! Помню, в ресторане – как он за меня вступился, как на обидчика бросился. Тигр! Атлет он был!..

Апокин (не выдержал). Дерьмо он был, а не атлет! Шибздик! От горшка два вершка!

Она . Замолчи немедленно! (Вздохнув) Пусть! Пусть не атлет! Пусть плохонький – да свой! А ты… ты…

Звонок телефона.