Приятное и уединенное место

Эллери скорчил гримасу, как будто обнаружил на своей тарелке таракана. Такое бывало и в лучших нью-йоркских квартирах, но в данном случае это не соответствовало действительности.

Он положил на тарелку недоеденный сандвич с пастромой.

— Я не голоден, папа. Лучше уберу со стола.

И сандвич вместе с его теорией отправился в мусорное ведро.

* * *

9 декабря 1967 года

Было ли то, что предсказанный Вирджинией «один из ближайших дней» пришелся на девятое число следующего месяца, игрой случая или подсознательным выбором Эллери, является тайной, которую он так и не раскрыл и не испытывал желания это сделать. Так или иначе, эта суббота оказалась 9 декабря, хотя Эллери изо всех сил старался позабыть дату.

Месяц, прошедший после сокрушительного разгрома в спальне Нино Импортуны, стал суровым испытанием для его характера. Среди счастливых воспоминаний о прошлом Эллери мог припомнить и другие неудачи — причем одна-две из них были весьма болезненными, — но теперешняя представляла собой причудливую эмоциональную смесь стыда, отвращения к самому себе и страха перед исчезновением своих способностей, вызванного отчасти тем, как глупо он выглядел в глазах очаровательной женщины.

Но Эллери справился с этим, работая по восемнадцать часов в день над долго пренебрегаемым романом и, к своему изумлению (а также к изумлению его издателя и литературного агента), закончив его. Попутно, с помощью таинственного процесса, который казался ему алхимическим, он раскрыл дело Импортуны-Импортунато.

Сначала, что вполне естественно при сложившихся обстоятельствах, Эллери, как подозрительный кот, обнюхивал новое решение по краям — горький вкус первого все еще оставался во рту. Ощутив наконец удовлетворение, он позвонил по телефону, назвал себя и договорился с убийцей о встрече во второй половине дня.

Убийца встретил его вполне спокойно, как Эллери и ожидал.

— Хотите выпить, мистер Квин?

— Едва ли, — ответил Эллери. — Насколько я вас знаю, вы заранее приготовили бутылку с отравленным напитком, предвидя подобный случай.

— Садитесь, мистер Квин, мои стулья абсолютно безопасны, — с улыбкой отозвался убийца. — А если вы припрятали на себе магнитофон, то могу заявить, что за всю жизнь не отравил ни одного человека.

Эллери не улыбнулся в ответ.

— С такими, как вы, все когда-нибудь происходит в первый раз. Вы уверены, что этот стул не электрифицирован? Впрочем, это было бы чересчур даже для вас.

Он сел, и, к его облегчению, ничего не произошло.

— Что такого я, по-вашему, натворил, мистер Квин? Не то чтобы меня тревожило ваше мнение — это может быть только теория без каких-либо доказательств. Но я признаюсь… нет-нет, Квин, не в том, о чем вы подумали… что любопытен.

— Думаю, если полиция знает, кого и что искать, — заметил Эллери, — то добыть доказательства будет легче, чем вы предполагаете. Сэм Джонсон[77] говорил, что догадки о полезных вещах полезны в свою очередь, а что может быть полезнее для этого мира, чем избавить его от вас?

— Простите, но я позволю себе категорически с вами не согласиться. Вы не сочтете грубостью, если я выпью один, не так ли? — Убийца налил щедрую порцию скотча в стакан с кубиками льда. — Ну, Квин, выкладывайте. Развлеките меня.

— Не могу обещать, что вы умрете со смеху, — сказал Эллери, — но надеюсь пару раз вас припугнуть. — Он изложил свою прежнюю теорию и рассказал о том, как алиби в нью-милфордском отеле очистило от подозрений Питера Энниса и Вирджинию Импортуна, разбив эту теорию вдребезги. — В то же время я не собирался бросать это дело. В моих генах заложено неистребимое ирландское упрямство. Я продолжал поиски и в конце концов нашел это.

— Нашли что?

— Улику, которой мне недоставало.

— Чепуха, — заявил убийца. — Не было никакой улики.

— Была, и притом настолько очевидная, что я сперва упустил ее. Она находилась в дневнике Вирджинии — в отчете о ее ленче с Питером 9 декабря прошлого года — кстати, ровно год тому назад. Это доказывает, что на свете существует справедливость. Вы ведь знали, что Вирджиния ведет дневник?

— Конечно.

— Но она никогда не позволяла вам читать его, а если бы вы попытались сделать это без ее разрешения, то не смогли бы его найти — она заверила меня, что надежно спрятала все тома. Поэтому вы не могли знать, что именно написала Вирджиния о том дне. Я имею в виду детали, среди которых была упомянутая мной улика. В этом отношении вы не допустили никакой оплошности — я не могу упрекнуть вас за то, о чем вы не были осведомлены и чего не могли предвидеть. Вы умный противник — один из самых умных среди тех, с кем мне приходилось сталкиваться.

— Лесть ни к чему вас не приведет, Квин, — сказал убийца. — Продолжайте вашу сказку.