Прииде пост. Чтения на каждый день Великого поста

Благоговея пред Животворящим Крестом и призывая нас на поклонение ему, Церковь в четвертую седмицу взывает: «Святая сия и светоносная седмица предлагает миру всечестный Крест: приидите поклонитеся со страхом и любовию. Божественный и Всечестный Крест есть для нас сокровище освящения и силы. Он испущает световидное сияние благодати, и как источник кипит Божественными дарованиями: он утоляет прегрешения, разрешает болезни. Только водрузилось древо Креста Христова, поколебались основания смерти. Поклонимся Кресту Господню».

Примером Господа, смирившего себя до смерти Крестной, Церковь, по достижении средины святого поприща поста, особенно внушает нам смирение, которое по мере преуспеяния в благочестии становится необходимее, дабы гордостию и возношением фарисейским не затмить совершенных подвигов благочестия и не потерять оправдания пред Богом, взирающим не только на деяния наши, но и на помышления. Для сего Церковь в четвертую седмицу Четыредесятницы многократно напоминает о смирении мытаревом и превозношении фарисеевом. «Не возвышайся добродетелями и не осуждай ближняго, как велихвальный фарисей, считая себя праведным, но в смиренном помышлении о своих согрешениях возопи, как мытарь: «Боже, очисти мя грешнаго и спаси мя»».

Свт. Амвросий Медиоланский в IV веке в преполовение Четыредесятницы говорил: «Возблагодарите, братие, Божественное милосердие за то, что оно дало вам благополучно достигнуть половины Четыредесятницы. Но за сей дар достойно возблагодарить могут только те, кои доселе старались жить так, как они научены в начале Четыредесятницы, то есть те, кои старались испросить себе отпущение грехов ежедневным постом, милостынею и посещением церкви. А что касается до тех, кои небрегли о всем этом, то есть не постились ежедневно, не творили милостыни, не прилежали к молитве или молились без сокрушения сердечного, то сии должны не радоваться, а скорбеть и плакать».

Песнопения 4-й седмицы Великого поста Тропарь трипеснца

Пост преполовивше, дерзаим духом на грядущее юношески, благотекуще с Богом, братие, яко да и Пасху радостно узрим Христу воскресшу.

«Достигнув середины поста, по-юношески устремимся духом к предстоящему пути, шествуя с Богом, братия, чтобы радостно встретить Пасху при воскресении Христовом».

Четверток 4-й седмицы Великого поста

Лавсаик

О Пахоне

Жил в скиту некто по имени Пахон; ему было уже около семидесяти лет от роду. Случилось, что, по наваждению демонскому, мучила меня блудная похоть, так что я не в силах был бороться с помыслами и ночными видениями. Сильно гонимый страстию, я от этого искушения уже готов был уйти из пустыни; между тем не сказывал об этом соседним отцам, ни даже учителю своему Евагрию, но тайно отправился в самую глубину пустыни и там пятнадцать дней провел в беседе с отцами скита, состарившимися в пустынножительстве. Между ними встретил я и Пахона. Заметив в нем более искренности и духовной опытности, я осмелился открыть ему свое сердце. И вот что сказал мне этот святой: «Не смущайся от сего искушения. Это терпишь ты не от беспечности. В пользу твою говорят место, скудость в необходимых потребностях и невозможность видеть здесь женщин. Напротив, это навел на тебя враг за твою ревность к добродетели. Брань блудная — троякого рода: иногда нападает на нас плоть, преданная неге; иногда страсти возникают в нас от помыслов, а иногда сам диавол восстает на нас из зависти. Я узнал это из многих наблюдений. Вот я, как видишь, старый человек: сорок лет живу в этой келии и пекусь о своем спасении, но, несмотря на мои лета, доселе еще подвергаюсь искушениям». И здесь он с клятвою присовокупил: «В продолжение двенадцати лет, после того как я достиг пятидесятилетнего возраста, ни дня ни ночи не проходило, чтобы враг не нападал на меня. Подумав, что Бог отступил от меня и потому демон так мучит меня, я решился лучше умереть безрассудно, нежели постыдным образом предаться сладострастию плоти, и, вышедши из своей келии, пошел по пустыне и нашел пещеру гиены. Целый день лежал я в ней нагой, чтобы звери при выходе из пещеры пожрали меня. И вот, как настал вечер и, по писаному, солнце позна запад свой. Положил еси тму, и бысть нощь, в нейже пройдут вси зверие дубравнии, скимни рыкающии восхитити и взыскати от Бога пищу себе (Пс. 103, 19–21), самец и самка, выходя в это время из пещеры, с ног до головы обнюхивали меня и облизывали. Я уже думал, что буду съеден, но они оставили меня. Итак, пролежав целую ночь и не быв съеден, я уверился, что, конечно, помиловал меня Бог, и тотчас возвратился в свою келию.