Прииск «Безымянный»

– Ничего сказать я не могу. Ищите их в тайге.

Единственное, что удалось узнать, – вылетать они будут из Чары, куда должны выйти после полевых работ, а в Ленинград обязаны прибыть в середине октября.

Кулаковскому принесли топографическую карту района, и по скудным сведениям, собранным отовсюду, он стал прикидывать маршрут экспедиции Брукса. Вспомнил он и про продольные пилы, о которых тот когда-то спрашивал. Примерно через час начальник геологического управления уже имел полное представление о пути передвижения экспедиции Брукса.

«Что же делать? – обхватив голову руками, думал Кулаковский. – Хочется мне или нет, но эти данные придётся отдавать. Если я чего-то напутал или, не дай бог, Брукс пойдёт другой дорогой, поплачусь своей головой. Риск со всех сторон, только в одном случае может быть небольшая отсрочка во времени. Если я не принесу эти материалы, меня заберут сейчас, ошибусь с маршрутом Брукса или дам ложную информацию – на месяц-полтора оттяну, но потом всё равно посадят, да ещё из-за меня пострадает всё геологоразведочное управление».

Встав из-за стола, Кулаковский нервно заходил по кабинету.

* * *

Из подслушанного разговора постояльцев Медвежатник вскоре сообразил, что за охотники поселились в его доме. Хотя это было понятно уже по тому, кто их привёл. А привёл их участковый и какой-то тип, о котором говорили, будто бы он какой-то агент или энкавэдэшник, что в понимании Савелия значило одно и то же. То есть, это люди одного поля ягоды, которые могли причинить какой-нибудь вред. Не отличаясь большим умом, Савелий никогда не задумывался о смысле жизни и глубоких материях, но родился не дураком. Может, поэтому жилось ему на свете немного легче, чем другим. В свои сорок Медвежатник так и не завёл семью, а после смерти матери жил один, как рак-отшельник.

Около сотни рубленых домов деревни Талдын расположились на просторной лесистой террасе Уранкита. И каждый хозяин норовил поставить свой дом поближе к реке, чтобы из окон любоваться красотами природы. В деревне была только одна улица и несколько переулков, а все другие дома стояли, как на отшибе, в лесу. Между домами остались даже нетронутые сосны и лиственницы.

Из своего окна Савелий видел реку до самого изгиба, обходившего заросшую лесом высокую гору. Другого дома с таким обзором в деревне не нашлось, возможно, поэтому приезжие остановились именно здесь. Поселившись в доме Савелия, они потеснили самого хозяина, заставив перейти в чулан. Это Савелию не понравилось. Не привыкший никому подчиняться и с детства не уважавший силу, он затаил на них обиду. И было отчего. От простых людей, с какими ему приходилось общаться всю жизнь, эти отличались не в меру подчёркнутой независимостью и даже откровенным нахальством. Всё, что находилось в его доме и, следовательно, являлось его собственностью, как он правильно определился в своём заключении, с приходом этих людей перешло в их руки. Они пользовались его посудой, ели его продукты и даже надевали его скудную одежонку.

Как понял Савелий, эти люди ждали какую-то геологическую экспедицию, которая ожидалась с верховьев реки. Зачем её ждали, он легко догадался. Ещё из памяти не изгладился исчезнувший председатель сельсовета, его заместитель и десятка полтора селян, которых забрали и увезли в райцентр. Тогда так же, как сейчас, в деревню приезжал тот же агент с незнакомыми людьми. После их отъезда во многих домах поселялось горе.

Медвежатник стал ловить каждое, даже невзначай брошенное постояльцами, слово. Болтливостью они не отличались, но, обжившись, потеряли бдительность и время от времени жаловались на свою судьбу друг другу. Разговорчивость проявил толстенький Виктор, казавшийся Савелию добряком. Другой – Толян, как называл его напарник, говорил меньше. Был он худым и длинным, с резкими чертами лица и глубоко посаженными глазами. Редкие чёрные волосы он аккуратно зачёсывал назад, прикрывая появившуюся лысину. Всегда злой и чем-то недовольный Толян, только от внешнего вида которого Савелию становилось нехорошо, мог запугать кого угодно. Его побаивался даже толстяк.

Из их последнего разговора Медвежатник понял, что постояльцы хотят забрать самого главного геолога ожидавшейся экспедиции. Начальник приказал доставить Брукса только живым. Чтобы не усложнять себе жизнь, Виктор предложил его хлопнуть при попытке к бегству. Толян на него накричал и обозвал последним кретином и ублюдком. Савелий бесстрашно шёл на медведя, побеждая зверя в честной схватке, а вот чтобы ни за что убить человека, ему даже не снилось в самом дурном сне. С этого времени жизнь с чекистами под одной крышей превратилась для Медвежатника в каторгу. Каждый день он боролся с одолевавшими его мыслями и думал, как помочь геологам.

Зарядил дождь, вода в реке стала медленно прибывать, приближаясь к критическим отметкам, когда выходила из берегов, затапливая огороды и подворья. По нескольку раз в день Савелий подходил к реке, и с тревожными мыслями смотрел вверх по течению.