Прииск «Безымянный»

Как раз представился подходящий случай: то ли умышленно, то ли случайно Лопоухий, слывший сексотом, пропустил два крупных самородка. Их нашёл контролёр, проводивший опробование отвалов. Поднялся страшный скандал, за потерю металла промывальщика посадили в штрафной изолятор. Но одним виновником дело не закончилось – вдобавок ко всему наказали всю бригаду. Только благодаря хорошему настроению начальника лагеря Кулаковского не убрали из бригадиров, как поступали в таких случаях, а оставили на прежнем месте. Зато бывший геолог не простил уголовников: заменил всю смену. Семён говорил, что блатных лучше не трогать, но тот не внял его словам, посчитав своё решение правильным и очень своевременным. И всё-таки бригадир недооценил возможностей блатных, не спускавших никому за обиды. Через неделю Семёна нашли за отвалом породы с перерезанным горлом, а спустя два дня на Кулаковского обрушилась кровля штольни. Еле живого, бригадира доставили в санчасть.

– Сотрясение мозга, перелом тазобедренного сустава и ноги, – констатировал фельдшер, принимавший пострадавшего. – Лекарств у меня нет, питание никудышнее, условия отвратительные, если выживет, пусть молится Богу.

Кулаковский выжил. Почти месяц он провёл на больничной койке, грешным делом, даже думал, что больше никогда не поднимется, но, видно, по меркам небесной канцелярии, не очень сильно нагрешил на этой земле – Бог смилостивился. Вышедший из санчасти геолог еле передвигался, тем не менее считал себя самым счастливым человеком на этой земле. Он радовался робким лучам солнца, зелёной травке, щебетанию птиц, летавших за колючей проволокой. В то же время считал себя обречённым человеком, которому опять дали отсрочку. Размышляя о своей жизни, Кулаковский постоянно возвращался к теперешнему положению, в котором оказался, и со страхом думал о том, как будет работать на горном участке. От страшной нагрузки, достававшейся заключённым за смену, падали даже физически здоровые люди, а что говорить о нём – человеке, с трудом стоявшем на ногах.

Однако судьба в очередной раз преподнесла ему подарок. Взамен освободившегося профессора Кригера требовался толковый геолог, работавший на поисках золота. Профессора найти не удалось, и Дальстроевское руководство остановилось на бывшем начальнике геологического управления, хорошо знавшем технологию разведки и поисков месторождений. Так он оказался в Магадане. А вскоре случилось непредвиденное: умер Сталин и страна вошла в очередной виток своего развития. После смерти вождя всех народов «Дело Алданских геологов» было пересмотрено.

* * *

Проведя в лагерях и на поселении почти десять лет, Кулаковский вышел на свободу. Возвращаться в Алдан он не стал, понимая, что его время безвозвратно ушло, и с немалыми деньгами поехал на юг, где давно ждала жена. После долгих лет разлуки надо бы радоваться счастливой жизни да добра наживать, как говорится в сказках, но супруга вскоре умерла. Сватались к нему и молодухи, и женщины постарше, да только ни одна не приглянулась. То ли по его занудности или по какой-то другой причине, семейной жизни ни с кем не получилось.

«Главное – есть свой угол, – успокаивал себя Кулаковский, – а дом у меня не в пример многим – большой и просторный. Всё остальное приложится».

В тяжёлые минуты тянуло на размышления. Перед глазами проходили десятки людей, с которыми его связывала судьба. Родители, школьные друзья и друзья по несчастью, родственники, коллеги по работе. И каждый раз, как только доходило до геологического управления, которым когда-то руководил, озноб пробирал до костей. При воспоминании о репрессированных геологах клокотало в груди, боль сдавливала больное сердце. Он чувствовал вину за разгром своего штаба и гибель Брукса, за всё, что случилось со всеми этими людьми.

Со временем следовало бы успокоиться, но, странное дело, чем дальше уходило прошлое, тем больше его терзала совесть. Как будто кто-то преследовал его, пытаясь наказать за то, что он однажды предал и пошёл на поводу у других.

В последнее время Кулаковский всё чаще думал о своём погибшем тёзке, которого повстречал на жизненном пути. Перебирал в памяти короткие разговоры с Бруксом, но странное дело: почему-то вспоминалось не о самом геологе, а о том, что было связано с его именем и даже с его делами. Виной этих воспоминаний стал убитый уголовниками Семён, разбередивший ему душу. Столько драгоценного металла, спрятанного в тайге, Кулаковскому не снилось даже в самых радужных снах. А в то, что золото с разбившегося самолёта никто не забрал, он верил твёрдо. Такую уверенность ему придавал рассказ охотника и слова майора Сердюкова, свалившего на него вину за смерть Брукса.

– Если бы ты сказал про тот порог на горной реке, этот сучонок остался бы жив. Ты нарочно промолчал, скотина. Из-за тебя мы потеряли врага народа, который унёс тайну в могилу. А его следовало судить. Этого я тебе никогда не прощу.