Приют

На радостях я сразу кинулась разыскивать Яринку, чтобы сообщить хорошую новость, но в корпусе меня перехватила Агафья. С подозрением всмотревшись в моё раскрасневшееся лицо, она сухо сказала:

— Наконец-то. С тобой желает поговорить Михаил Юрьевич. Надеюсь, ты ничего не натворила?

Как будто натвори я что-нибудь, Агафья не узнала бы об этом первой!

— Нет, сударыня. Он хочет поговорить прямо сейчас?

— Не он, а Михаил Юрьевич, — строго поправила меня воспитательница, — Да, только что связался со мной. Идём.

Недоумевая, я засеменила следом за Агафьей. Обычно Голова и я беседовали по четвергам, в четыре часа, и я не ожидала, что мой педантичный жених вдруг изменит этой привычке.

Едва я водрузилась на высокий вертящийся стул, который словно норовистый жеребец, всегда норовил меня не то скинуть, не то умчать в случайном направлении, как Голова возник на мониторе со скорбно поджатыми губами.

— Здравствуйте, — неуверенно пискнула я, гадая, что может означать его печальный вид. Неужто нашёл другую невесту, и теперь скрепя сердце собирается сообщить мне эту ужасную новость?

Стало смешно, и чтобы сдержать улыбку, я тоже поджала губы.

— Здравствуй, Даша, — покивал Голова, и сразу перешёл к делу, — Я слышал об ужасном случае в вашем приюте.

Я поморгала.

— Вы о самоубийстве?

Неужели женишок срочно связался со мной, чтобы выразить соболезнование?

— Увы, да. Какое пятно на заведении!

Боковым зрением я заметила, что Агафья, как обычно восседавшая за соседним столом, нервно дёрнулась.

Не зная, что можно ответить Голове, я неопределённо двинула плечами.

— И в связи с этим, я счёл себя обязанным с тобой поговорить, — продолжал он, — Поскольку теперь чувствую ответственность за твоё воспитание. Я никогда не спрашивал, пойдёшь ли ты за меня замуж, но мне кажется, что ответ очевиден, раз мы продолжаем общение, не правда ли?

Я только кивнула, дивясь про себя мужской самоуверенности.

— И поэтому, я считаю себя вправе, — зудел на одной ноте Голова, — корректировать твоё поведение. И сейчас хочу поговорить о твоём общении с мальчиками вашего приюта.

— Но я не общаюсь с мальчиками… — начала я, но Голова поднял ладонь, призывая меня к молчанию.

— Конечно, не общаешься, — он позволил себе снисходительную улыбку, — Тебе ведь нет даже двенадцати лет. Но со временем, тебя начнёт интересовать противоположный пол, возможно, какой-то мальчик понравится внешне, и ты станешь ловить себя на том, что всё чаще обращаешь на него внимание…

Я покосилась на Агафью со скрытым злорадством: посмеете вмешаться, сударыня? А то мы тут кажется, позволяем себе вольности. Точнее пока Голова позволяет, но и я не заставлю себя долго ждать.

— Михаил Юрьевич, — перебив его, спросила я, надеясь, что это будет выглядеть детской непосредственностью, — Вы боитесь, что я могу забеременеть до нашей свадьбы?

Агафья снова дёрнулась, а Голова умолк на полуслове. Потом, кашлянув в кулак, строго спросил:

— Я тут интересовался вашей программой обучения, и мне кажется, что вы ещё не должны были проходить… кхм… способ… эээ… зачатия детей.

Я старательно захлопала ресницами.

— А мы и не проходили. Просто я же из дикарей, и давно всё знаю.

Ну, дядя, поглядим, сильно ли ты хочешь на мне жениться?

Агафья, наконец, перестала изображать отстранённость, повернулась ко мне всем корпусом, и метнула яростный взгляд. Но меня уже несло — дух бунтарства не унимался.

— Не беспокойтесь об этом, Михаил Юрьевич, — для убедительности я прижала ладонь к груди, — Вряд ли мне понравится какой-нибудь мальчик здесь, я считаю, что рожать следует от взрослого самца уже имеющего детей, чтобы было видно, какое потомство он может дать.

Это я озвучила принцип, по которому мы в Маслятах разводили охотничьих собак. Вязать молодую сучку следует с кобелём, от которого некогда уже были получены хорошие щенки.

У Головы смешно приоткрылся рот, Агафья застыла с выпученными глазами. Хорошо-то как!

— Эм… ну что же, — женишок обрёл дар речи, — Я вижу, что тебе объяснять ничего не нужно. Таким образом, буду надеяться на твой разум. Увидимся на следующей неделе.

И Голова поспешно пропал с монитора.

Изо всех сил стараясь не улыбаться и выглядеть невозмутимой, я повернулась к Агафье. Воспитательница продолжала таращиться на меня так, словно не верила своим глазам.

— Мне можно идти, сударыня? — безмятежно спросила я, спрыгивая со стула.

И тут Агафья вышла из ступора. Она поднялась и шагнула в мою сторону так стремительно, что я не успела отшатнуться. С силой, до боли сжала пальцами мои плечи. Я почувствовала исходящий от неё странный пыльный запах, как из старого шкафа, прежде чем она тряхнула меня так, что лязгнули зубы.

— Ты в своём уме?! — свистящим шепотом спросила Агафья, — Ты что несёшь?!

От её горящего взгляда стало жутко.

— Я… я пыталась успокоить Михаила Юрьевича, — мне ещё хватило самообладания на то, чтобы изобразить недоумение, — Я подумала, что ему будет спокойнее, если…

Хлёсткая затрещина отшвырнула меня обратно к креслу. Кресло от толчка откатилось в сторону, и я упала на пол, где и осталась сидеть, ошарашено прижав ладонь к щеке.