Приют

С Кайлом непрекращающийся день сурка закончился. Он полностью взял на себя все заботы по дому и гостинице. Готовка, мелкий ремонт, уборка номеров, переговоры с посетителями — он успевал все и везде. Кейт только и оставалось, что прощаться с постояльцами и желать счастливого пути. А Кайл всегда стоял рядом, готовый подстраховать её.

Она даже привыкла, что по утрам, если он не был занят делами, его можно найти в одном и том же месте — у окна, выходящего на восток. Он, как приклеенный, утро за утром, любовался рассветом.

Тихий, мягкий, неконфликтный, Кейт иногда забывала, что он не человек и вздрагивала каждый раз, когда он то видел в полной темноте, то слышал то, что человеку слышать не положено, либо легко с ходу выдавал нужную информацию, загружая её из интернета минуя компьютер. И тогда Кейт задумывалась — чем была его мягкость? Чертой характера или огромной дырой в программном обеспечении?

* * *

А Джона тем временем совсем пропал — даже звонить и читать нотации перестал. И только Милли периодически звонила, интересуясь, успевает ли отдыхать Кейт и прося хотя бы иногда высыпаться. Кейт ничего не понимала, но соглашалась со всеми просьбами Милли — видимо, она решила перенять эстафету нотаций у Джоны.

Глава 12 Будет при смерти — может вернуться

Грей стоял среди городских трущоб и внимательно осматривался.

Город представлял из себя жалкое зрелище — выбитые окна, висящие на честном слове двери, пустые, разворованные дома. И пыль кругом. Даже мелкий снег, припорошивший многочисленный разбросанный по дороге и тротуарам хлам, казался грязным.

Пятна, подозрительно похожие на кровь, были везде — на стенах зданий, на асфальте, в салонах разграбленных и сожженных машин.

— Забаааавно… — Грей пнул ногой какой-то хлам, преградивший ему дорогу. — И что же случилось тут?

Он осторожно, не приближаясь к пустым домам, пошел по центру дороги — так хоть можно не ждать нападения с крыш.

Чуть шумели деревья, припорошенные снежком. Скрипели болтающиеся на ржавых цепях вывески. Завывал ветер в пустых окнах. И ни одного звука, принадлежащего живым. Ни лая собаки, ни шороха перебегающей дорогу лисы, ни звука человеческих шагов.

Если тут и был кто-то живой, то он тщательно затаился.

— Полнейшее запустение…

Он ускорился, перейдя на легкий бег — темнело быстро, так что к ночи он хотел уже найти себе еду и кров. Приходилось тщательно следить — куда ставить ноги: брусчатка была почти полностью разобрана, вдобавок кое-где дороги были тщательно перегорожены завалами из машин и строительного мусора.

— Tout le monde sur les barricades! — сказал он, взорвав очередной из завалов — устал штурмовать вершины из всякой дряни.

Первых людей он встретил в районе бывшего полицейского участка, сейчас представляющего жалкое зрелище — он был разграблен и частично сожжен. Кучка грязных, одетых в лохмотья, через которые просвечивали разлагающиеся телеса, существ сгрудились вокруг трупа человека и, сидя на корточках, жадно поедали его. Их чавканье и довольное урчание было слышно издалека. Приближение же Грея они обнаружили поздно — когда он с расстояния футов в двадцать рассматривал их, решая, что с ними делать? Они медленно, ломко, словно сломанные куклы, повернулись к нему и уставились белесыми, пустыми глазами. Один из самых живых даже встал, раскачиваясь и шагая в сторону Грея с широко расставленными руками. Грей уничтожил его огнем, на всякий случай отпрыгивая в сторону — существо продолжало идти несмотря даже на обхватившее его пламя. Только упершись в стену бывшего полицейского участка оно замерло, продолжая гореть, пока не опало пеплом.

Остальные так и продолжали сидеть на земле, бессмысленно мыча:

— Едаааааа…

— Фу, какая гадость! — Грей, не задумываясь, взорвал и их, тратя больше сил, чем хотелось бы — скорее от омерзения, чем от испуга. Бояться он перестал давно. Еще в прошлой жизни.

— Что ж… Забавно… — Он все же зашел внутрь полицейского участка, внимательно рассматривая разбросанные, обгорелые и заскорузлые от воды бумаги и мусор. Под ногами хрустело стекло, больше никаких звуков слышно не было. Даже стоны “Едаааа!” прекратились — огонь испепелил остатки костей.

Возле одного из валяющегося на боку стола, чья столешница была пробита пулями, лежала чудом уцелевшая фоторамка. Грей не стал наклоняться — на зрение он никогда не жаловался. На фото красовалась парочка улыбающихся новобрачных с надписью “Майли и Йонна навсегда!”.

— Точно, навсегда, — хмыкнул Грей, продолжая поиски журнала происшествий или хоть каких-то бумаг, проливающих свет на случившееся.

Следующим этапом будет мэрия.

С улицы донеслось непонятное мычание и шорох заплетающихся шагов.

Грей отбросил в сторону очередную бумагу с истерической надписью “…их слишком много… Они не боятся ничего, их даже пули не останавливают…” и скривился:

— Что ж, пора и домой — слишком тут человеколюбивые хозяева!

Он сосредоточился, сделал шаг и… Ничего не произошло.

— Черт, — выругался он и снова повторил. Безрезультатно.

— Черт, вот вредная девчонка, мало я тебя дрессировал!!!