Приют для списанных пилотов

Увидев розовое сдобное тело лежащей Данаи, а на соседней странице целующихся Амура и Психею, она вскрикнула, будто ей отдавили пальцы, швырнула книгу на парту и с ревом пожарной сирены бросилась из класса.

Я с какой-то обреченностью судорожно собирал в кучу разлетевшиеся листы, понимая: случилось что-то непоправимое. Чтобы Клара убежала с урока — нет, такого еще не бывало.

Через минуту в класс вошел исполняющий обязанности завуча Петр Георгиевич, которого мы за огромную лысину называли Сметаной. В синем костюме, худой и прямой, он встал в дверях, как архимедов рычаг, к помощи которого в аварийных ситуациях прибегали, когда надо было выдернуть из класса провинившегося ученика. Следом за ним в класс, поблескивая очками, вошли другие учителя. И я, оказавшись в фокусе линз, почувствовал себя последним матросом римского флота при Сиракузах.

— Или он, или я! Дальше так работать невозможно! — выпрыгнув из-за плеча физика, выкрикнула Клара Ефимовна. — Гнать его надо из школы!

— Спокойно, Клара Ефимовна, спокойно, разберемся, — ровным голосом сказал физик.

Рычаг сработал. Через несколько минут я стоял в учительской. Петр Георгиевич листал книгу, рассматривал рисунки, хмыкал, время от времени исподлобья поглядывал на Клару Ефимовну, которая, нахохлившись, сидела в углу и сморкалась в платок. В серой жакетке, в темных очках она напоминала непонятно как попавшую в учительскую сову.

До восьмого класса математику нам преподавала жена Петра Георгиевича — Галина Дмитриевна. Экзамен у нее я сдал на пятерку и считал, что по этому предмету у меня все в порядке. Но с приходом Клары Ефимовны я возненавидел математику. Отношения мои с учительницей не сложились с первого же дня; что-нибудь спросить или переспросить — нет, такого желания у меня не возникало.

Клара была старой девой. Впрочем, это обстоятельство никакого отношения к математике не имело, предмет она свой знала и вбивала в наши головы с педантичностью счетно-решающей машины. Витька Смирнов шутил, что Клара появилась на свет не от любви, а от простого арифметического действия. Затерявшись среди других, я по инерции дотянул до девятого класса, но в начале года у меня с Кларой произошла еще одна стычка — я нагрубил ей. Мне было сделано последнее предупреждение, и вот на тебе — влип.

Петр Георгиевич поглядывал на меня хмуро и строго, но я-то знал цену этой строгости, и в душе теплилась надежда: авось и на этот раз пронесет. Петра Георгиевича мы любили прежде всего за то, что свой предмет он вел не так, как все. Днями и ночами возился в своем кабинете, готовил опыты. В кабинете физики то и дело сгорала электропроводка, что-то лопалось и взрывалось, однажды даже вылетели стекла. Он мог, не замочив пальцев, достать из воды монету, при помощи льда разжечь огонь и еще многое-многое другое. Словом, все физические явления, существующие в природе, находили свое подтверждение в его кабинете. Кроме физики, он время от времени вел математику, химию, историю. Наказание у него было одно — работа. Из штрафников набирал бригаду и шел с ними пилить, строгать, красить. Школа была старенькой и разваливалась на глазах.

— Книга как книга, — раздумчиво произнес Петр Георгиевич. — Криминала я здесь не нахожу. Пожалуй, кое-что полезно было бы знать и нам, взрослым. В таких вопросах пока мы темны. По существу, одна дворовая информация — и все. Будь моя воля, я ввел бы этот предмет в школе. Мужчина и женщина — нет ничего занимательнее на этом свете. Все, абсолютно все, между этими полюсами в жизни происходит.

— Ну уж это слишком! — взвизгнула Клара Ефимовна. — Любоваться голыми женщинами на уроке — это неуважение к предмету, ко мне, к школе! Это настоящее хамство. От этой книги до порнографии один шаг!

— Да не смотрел я на уроке, — несмело возразил я.

— Ты еще к тому же и лгун, — оборвала меня Клара Ефимовна. — Нет, или я, или он! Сегодня же напишу заявление.

— Иди в класс, — сухо сказал Петр Георгиевич. — После занятий жду у завхоза. Будешь траншею копать.

Я понял, что спасен, получил отсрочку, но, по-видимому, в последний раз. Печальный, я вернулся в класс. Витька Смирнов, узнав, что я не выдал его, обрадовался, затем сказал:

— Нужно срочно принимать ответные меры.

— Мужа ей надо найти, — хмуро пошутил я.

— Идея, — присвистнул Витька. — А что, если Гошку Колчака, он недавно из тюряги вернулся. Ему как раз подруга нужна, он сам говорил. Мужик, я тебе скажу, во! — Витька поднял вверх большой палец. — Красавец. Но ему нужна женщина с образованием, чтоб умела считать. Надо Клару ему порекомендовать. А если закочевряжится, скажем — зарежет, ему раз плюнуть.

Я недоверчиво смотрел на него, представляя пару — Клара и Колчак. Да нет, он от нее на другой день обратно в лагеря сбежит.

После уроков бригада штрафников собралась около траншеи. Подошел Петр Георгиевич, достал из кармана старинные, чем-то напоминающие сплющенное яйцо часы «Павел Буре», открыл поцарапанную крышку, глянул мельком и, махнув рукой вдоль торчащих колышков, соединяя пространство и время, произнес свою знаменитую команду: