Приют героев

– И структурированным? Брешь-флейта?! Исход маны из точки наименьшего сопротивления? Гениально, сударь!

– Было бы гениально. Если бы я раньше хоть раз проделывал такой фокус…

– Придется импровизировать. Готовых решений нет.

– Господа, сколько мне еще?..

– Терпите, милочка, терпите. Вы сами почувствуете, когда все закончится. Ага, фаза изгнания в разгаре… ускоряю до максимума… Проклятье, будь мы в Чурихе, в моей лаборатории…

– Ой-ёй-ёй! Мамочки! А-у-у-у-у-у!..

– Анри, у вас в роду хомолюпусов не было?

– Что? Ах, вы шутите! Шутите, барон, шутите еще, прошу вас! Мне так легче.

– Прошу прощения за дурацкую остроту, но я очень испугался за вас…

– Нет, правда, легче…

– Есть пенетрация. Хассур инитаре нисус! орг'хам мори…

– Н-не бей, дяденька! Я больше не б-буду!..

– Это диббук! Диббук на свободе! Шестая печать… проклятье, я не успеваю…

– Больно!.. больно-о-о!..

– Держитесь, Анри!

– Держись, Мария!.. я сейчас…

– Хендрика, обожди!.. еще рано…

– Я больше не б-буду!.. не буду я… не буду…

* * *

Хищник-рассвет вцепился в ослабевшую ночь, как птенец грифона – в черного барана. Отливая перламутром, острый клюв рвал добычу; клочья блеклой тьмы летели во все стороны, текла кровь, впитываясь в землю, не успевая потемнеть и свернуться в распадках. Царским пурпуром пылало озеро, а грифон ярился за Титикурамбой, поднимаясь в небо, безжалостный и ненасытный. Криптомерии шептались с белоствольными соснами, осуждая вызывающую роскошь щеголих: златых лиственниц. Мох у подножия деревьев сверкал каплями росы. Из гнезд, похожих на кошельки, плаксиво мяукали иволги, подражая весеннему хору котов. Иволгам было, чего бояться: их гнездовья суеверные люди часто подвергали разорению, считая, что подлая птица каждое утро пьет по три капли крови у вампиров. Упыри для этого якобы перед рассветом являлись к дереву, дабы иволги, редко спускающиеся на землю, могли рискнуть и насладиться.

Чепуха, конечно, но дурак верит, а птица плачет.

Над иволгами в кустах звонко хихикали завирушки, тряся охристыми хохолками. Сплетницы и насмешницы, завирушки представляли, как в кадавральню по утрам уныло тащится процессия сонных вампиров, радуя пернатых кровопийц – и клевали багряные ягоды дружинника с особым намеком.

– Не извольте беспокоиться преждевременно, сударыня!..

– А я вам еще раз повторяю, сударь: если вы явились сюда снести нам вторую башню из трех, то я уполномочена заявить…

– Оставьте башни в покое, сударыня!

– …категорический протест! И это вы уж, пожалуйста, оставьте наши башни в покое…

Скальные пики над озером, подсвеченные на манер розовых бутонов, отражались в воде зыбкими, едва уловимыми тенями. Кусачий ветерок, вспомнив, что на дворе осень, а стало быть, скоро начнутся долгие дожди, бегал по склонам взапуски с шорохом пробудившихся кустов. Врываться в кадавральню он опасался: дрейгурам на рассветную прохладу плюнуть и растереть, а озябший некромант – человек недобрый, может и в склянку запереть. Шлепнет печать, бросит в озеро – сиди в склянке, бултыхайся, пока случайный рыбак не вытащит тебя неводом, или прилив не разобьет стеклянную темницу о камень…

Деловитый полоз шуршал в траве, ища местечко потеплее.

– Позвольте мне пройти, сударыня! Иначе я буду вынужден…

– Применить силу? К даме? Разумеется, чего еще ждать от боевого мага трона! – элефант в посудной лавке, и тот деликатней…

– Сударыня, если бы я не так спешил, я бы с удовольствием опроверг ваше предубеждение! К сожалению…

– А уж я как сожалею, сударь! Мы ни разу не встречались с вами в обстановке, более располагающей…

Анри спустилась от домика по дорожке, посыпанной белым песком, ориентируясь на звук скандала. Идти ей пришлось недолго: у парадного входа в кадавральню Наама Шавази, Сестра-Могильщица, препиралась с могучим атлетом в одной набедренной повязке, отчего атлет слегка походил на свежего дрейгура. За спиной Просперо Кольрауна мерцал средних размеров смерч: блиц-дромос не спешил захлопнуться, преодолевая сопротивление взбаламученного астрала. Все-таки Кольраун был большим мастером – самой вигилле ни за что не удалось бы держать «створки» портала открытыми при таких возмущениях сфер.

– Генриэтта! – обрадовался боевой маг. – Как кстати! Скажите этому прелестному церберу…

– Что вы здесь делаете, Просперо?

– Ну вот, и вы мне не рады, – радость сменилась искренним огорчением. – Интересно, почему мне редко бывают рады? Постойте, постойте…

Анри послушно остановилась: игнорировать Кольрауна было рисковано.

– С вами, значит, все в порядке?

– Со мной все в порядке, – кивнула вигилла.

– А у меня с тобой прервалась связь, – боевой маг трона присел на врытый в землю чурбан, экономя силы. Похоже, он устал, сражаясь со штормом в Вышних Эмпиреях. Иначе Просперо никогда не перешел бы с Анри «на ты» при посторонних. – Я проснулся, лежу, думаю: что же должно произойти, чтобы нарушить фасцинативную связь между людьми нашей квалификации? Думал-думал, ничего не надумал, открыл блиц-дромос и пошел тебя спасать…