Приют героев

– А вы не хотите спасти меня? – предложила Наама Шавази, приспуская с левого плеча бретельку ночной сорочки. Пеньюар, накинутый поверх сорочки, обзора ничуть не портил, делая зрелище вдвое пикантней. – Или нас обеих? Думаю, мы обе с удовольствием спасемся в вашей компании…

– Я над этим подумаю, – серьезно ответил Просперо. – Хотя, сударыня, вам будет затруднительно выбрать достойного спасителя.

– Почему?

– Внизу, у озера, из бригадного визитатора высаживается эскадрон конных пращников. У Месропа – я имею в виду председателя Тихого Трибунала – зачесался нос. Анри, ты же помнишь: он подсадил барону «сударика-комарика»… Я говорил Кликуше, что справлюсь один, а он уперся, и ни в какую: конница, мол, решает все! Сударыня цербер, там есть один корнет – очень привлекательный мальчик…

– Всего один корнет? – возмутилась Сестра-Могильщица.

– Простите, ради Вечного Странника! Разумеется, не один. Среди пращников имеются бравые офицеры в достаточном количестве… Пойдемте, Анри, я хочу видеть нашего барона.

Опередив вигиллу, Наама подхватила боевого мага под руку, словно не она минуту назад стеной преграждала ему путь, и увлекла вглубь кадавральни. Торс Кольрауна, впопыхах поднятого с постели, лоснился от пота; раздувая ноздри, красавица-некромантка вдыхала запах идущего рядом мужчины, напоминая волчицу. Неторопливо идя позади, вигилла искренне сочувствовала атлету: с его привычкой беречь каждую крупицу телесной мощи… Потом она вспомнила сплетни о любовных извращениях боевого мага – ночь бесед о пустяках, а под утро собеседнице в память подсаживается целый выводок ложных амуралий – и заодно посочувствовала Сестре-Могильщице. Хотя при ее квалификации… гиблое это дело: дурить голову Номочке…

От озера доносились звуки трубы, ржание коней и неясные команды.

У веранды знакомого домика барон – невыспавшийся, с синяками под глазами – препирался с председателем Тихого Трибунала. Месроп выглядел не лучше: толстяк страдал одышкой, пыхтел во время разговора, но темперамент его по-прежнему был на высоте.

– Конни, хватит врать! Говорю тебе: ты наверняка дернул себя за мочку левого уха!

– Ничего я не дергал!

– А я говорю, дергал!

– Слушай, Кликуша! Я пока еще в трезвом уме и здравой памяти! И помню, за что себя дергаю и когда!

– А почему у меня зачесался нос?!

– Откуда я знаю? К выпивке, наверное!

– Перед рассветом? Конни, мы же условились: если беда, ты дергаешь ухо, у меня чешется нос, я поднимаю эскадрон и спешу на выручку…

Молоденький корнет мялся поодаль, стараясь не попадаться барону на глаза.

Вокруг спорщиков в траве, окружавшей веранду, ползали на карачках гроссмейстер Эфраим и профос Тэрц. Бок-о-бок с Эфраимом трудился лобастый пес Марии Форзац: са-пэй вынюхивал пропажу. Колченогий пульпидор из-за лубка не мог принять участие в ползании, и очень страдал, поминутно интересуясь:

– Ну как? Нашли?!

Гросс отрицательно мотал головой, и поиски продолжались.

– Что ищем? – деловито спросил Просперо Кольраун.

– Медальон! Мой медальон!

Рене Кугут безошибочно угадал в боевом маге человека, на чьи вопросы стоит отвечать. Он вздохнул, украдкой вытер предательскую слезинку и поправился:

– Наш медальон. Он исчез…

Наконец гроссмейстер прекратил рыться в траве, махнул профосу – мол, заканчивай! – и уселся прямо на землю, скрестив ноги. Собака улеглась возле некроманта, проявляя удивительную приязнь к чужому человеку. Лю даже лизнул руку старца темно-фиолетовым языком и зажмурился, когда гросс погладил его по спине.

– Ваше чернокнижие! – позвала Анри. – Я так понимаю, при родах вы находились в вашем достойном отце?

Вигилле не хотелось думать, как посторонние воспримут ее слова.

Кивнув, гросс продолжил гладить собаку.

– Ага, значит, вы – в отце, я – в матушке сударя Кольрауна… Просперо, не обращайте внимания, это строго между нами!.. Сударь Тэрц – в советнике Беркадоре, барон – в своем благородном предке, Рене – в герцоге, мистрис Форзац – в Хендрике Землич…

Широко разведя руками, Анри подвела итог:

– Ваше чернокнижие, а кто же тогда был в вас? Я имею в виду, в юном Эфраиме? Неужели никто?

Гроссмейстер медленно опустил взгляд и уставился на собаку, словно впервые обнаружил ее рядом с собой.

– Овал Небес! – прошептал Эфраим Клофелинг, глава Совета высших некромантов Чуриха. – А я всю жизнь теряюсь в догадках: почему я внезапно избрал некромантуру…

Пес зевнул и задремал, опустив голову на колено старцу.

SPATIUM XXIII «СЕРАЯ» АРИЯ ГЕРЦОГА ГУБЕРТА из ТРАГЕДИИ «ЗАРЯ» ТОМАСА БИННОРИ, БАРДА-ИЗГНАННИКА