Приют Грез

Ты с гор на облака у ног взглянул?
Взбирается сквозь них с усильем мул.
Драконы в глубине пещер шипят,
Гремит обвал, и плещет водопад.
Ты там бывал?
Туда, туда
Уйти б с тобой, отец мой, навсегда.[8]

Белое платье завершало картину. Это сама Миньона пела о своем томлении под голубым предвечерним небом. Она показалась Эрнсту не то королевой, не то чужедальней принцессой, и он уже не понимал, как мог так долго молча идти рядом с ней. И когда она мельком взглянула на него отсутствующим, серьезным взглядом, Эрнст почувствовал, как сильно забилось его сердце. Что же это было? Потом он вновь переключил все внимание на клавиши и стал вплетать серебряные звуки рояля в мелодичный голос, который все слушали, затаив дыхание. Казалось, никто из них уже не ощущал себя на земле: кругом раздавались лишь небесные звуки. И Эрнсту подумалось: пусть бы этот нежный голос звучал вечно. Миньона…

- Отныне мы будем называть тебя Миньоной, - промолвил Фриц. - Миньона - любовное томление без конца и края.

Когда Эрнст молча поцеловал руку Элизабет, ее глаза показались ему удивительно темными.

Они еще немного поговорили о тоске, потом перешли к единственной теме, охватывающей все - весь мир и всю жизнь, рай и ад, - теме любви.

- Любовь - высшая степень растворения друг в друге, - произнес Фриц. - Это величайший эгоизм в форме полного самопожертвования и глубокой жертвенности.

- Любовь - это борьба, - возразил ему Эрнст. - И главная опасность - желание отдать себя целиком. Кто сделает это первым, тот проиграл. Нужно сжать зубы и быть жестоким - тогда победишь.

- Да что ты, Эрнст! - воскликнул Фрид. - Любовь - это высшая красота в чистейшей форме. Любовь - это красота…

- Любовь - это жертва и благостное служение, - сказала Элизабет.

Возникла пауза.

- А ты, Паульхен, пока еще ничего не сказала, - молвил Фриц. - Как ты понимаешь любовь?

- Ах! - прозвучал в темноте голос. - К чему столько слов? Любовь - это любовь, только и всего!

Все рассмеялись.

- Паульхен в порядке исключения раз в кои-то веки сказала правду, - заметил Эрнст. - Тут даже спорить не о чем: любовь - она и есть любовь! Ее надо чувствовать, а не тратить попусту затасканные слова!

Он порывисто встал, подскочил к роялю и воскликнул:

- Шопен!

Словно мерцающие чешуйки звезд, в окна влетели гомонящие гномики и, сплясав вокруг свечей, попадали в розы. Крошечные эльфы встали в хоровод и запели свои песни серебристыми голосами, чистыми и звонкими, как лесной ручей. Еще одна струящаяся, как бы бегущая по кругу мелодия, долгая ликующая нота, ферматой повисшая в воздухе, потом быстрые переливы вверх-вниз по звукоряду - и наваждение растаяло.

Все еще не успели опомниться и сидели, словно окутанные прозрачной душистой паутиной, а Эрнст уже заявил:

- Теперь Григ - «Весна».

Едва слышные изящные аккорды. Чудесная мелодичная кантилена. Тягучие пассажи и нарастающая мощь, потом переходы от тихого шелеста и спокойных облаков ранней весны к ветвям, звенящим листвой. Затем басы колоколов, глухой шум, всеобщее возбуждение, мрачное торжество, пролитое вино, венок вокруг чела. И вот - радостное опьянение! Это юность мира! Синие моря, белые облака, далекие горы - и звуки, звуки, звуки! Потом пение, пение, пляски, все громче, все чище… Поток звуков ширится. Словно по мановению волшебной палочки, расцветают все цветы. Весна! Молодость! И - тишина!

- Теперь свое, - попросил Фриц.

- Хорошо. - Эрнст откинул голову, чтобы отбросить волосы со лба, и вновь склонился над клавиатурой. Мощный аккорд оглушил всех. Еще один - и целая баррикада аккордов взгромоздилась следом. Мрак. Но за ним - дерзкая беззаботная трель рассыпалась серебряным смехом и вдруг, жалобно стеная, бросилась вниз, преследуемая демоническим хохотом. Непрерывное нагнетание мощи, упорный труд на глубине, строительство - все выше и выше, и вдруг крушение, за ним - восстановление, сизифов труд, настигающая поступь дьявола. Потом - мрачное, глубоко прочувствованное пение. По-детски радостное щебетанье ласточек, легкие танцевальные ритмы, баюканье, тихий смешок - и внезапно дьявольский хохот по всей клавиатуре сверху вниз, режущий диссонанс, обрыв…

Эрнст быстро встал и бросился в кресло.

- Эрнст… - Фриц был так потрясен, что не смог договорить.

Элизабет тихонько поднялась, подошла к роялю и добавила к еще реющему в комнате заключительному диссонансу глубокую, прекрасную и гармоничную концовку.

Эрнст вскочил на ноги: глаза горят, лицо застыло как маска.

Элизабет подошла к Фрицу. Тот погладил девушку по голове и вдруг заметил слезы в ее глазах.

- Миньона, - сказал он мягко. - Все хорошо. А теперь спойте мне на прощанье нашу старую песню, любимую песню-жалобу, которую моя душа не может избыть. Ее песню…

Элизабет опять села за рояль, сыграла простое вступление и запела: