Приют Грез

Зарывшись головой в подушки, он глухо прорыдал:

- Я ведь не могу иначе…

Ланна улыбнулась удивительно милой улыбкой, в которой смешались греховность, томление и грусть. А потом прикрыла зеленым шелком Эрнста и себя вместе с ним.

XI

Сквозь Окно Сказок в мансарду светили звезды. Толстый слой снега лежал на раме. Тем уютнее и приятнее было внутри. Теплый золотистый свет лампы бросал мирные блики на руки присутствующих. Обычно мрачный Бетховен сегодня приобрел разудалое выражение лица. Элизабет пела под лютню плутовские романсы. По углам прятались сумерки, а рюмки и камни сверкали, как волшебные огни.

Вновь пошел снег. Было слышно, как снежные хлопья ложились на стекло. Время от времени белый покров вздрагивал и соскальзывал вниз. В духовке пузырились и шипели печеные яблоки. От горячего чая в коричневых чашках шел пар. Портреты на стенах улыбались и кивали.

- Скажи, дядя Фриц, почему у тебя на столе стоят белые хризантемы? Ведь это цветы для похорон.

- Сам не знаю. Как только я увидел их, сразу понял, что непременно куплю. Они такие красивые, такие спокойные, такие белые - как снег за окном. И о многом напоминают. Ведь я прожил долгую и богатую жизнь - да-да, богатую, несмотря на страдания, - внутренне богатую и прекрасную.

- Почему ты говоришь об этом сейчас, дядя Фриц?

- Потому что цветы напомнили мне об этом.

- Ты сегодня настроен очень торжественно. Оставь эти мрачные мысли. Подумай о весне - мы встретим ее со всей силой ожидания, накопленной за зиму.

- Да, еще одну весну я хотел бы увидеть! Еще раз нарвать красных маков и поставить их в мои вазы! Огненно-красных пьянящих маков - обжигающих цветов легкомыслия. И роз… Жизнь стала тихой, Элизабет.

- Но тишина тоже живая.

- Я этого не чувствую. Она кажется мне похожей на последнее приготовление к долгому сну. У меня осталось одно желание: умереть красиво.

- Дядя Фриц!

- Да, дитя мое… Умереть радостно и перейти в великое Небытие с лицом, не искаженным болью. Конец жизни должен быть, как сама жизнь, - не веселым, не смеющимся, не ожесточенным, не смиренным. Нет, он должен быть исполнен той светлой радости древних греков, которая заключала в себе все - и ликование, и смирение, и конечное преодоление… Концентрированная радость…

Фриц взял кусочек желтого мела и написал на стене:

«Конец должен быть радостным».

- Дядя Фриц, оставь эти грустные мысли.

- Странной жизнью мы живем, Элизабет. Когда-то ты пришла сюда, чтобы получить у меня опору и поддержку. Теперь мы почти поменялись ролями. Ты повзрослела, Элизабет, и стала женщиной. Последние месяцы очень сильно продвинули твое созревание. Эрнсту будет трудно узнать тебя.

- Эрнст… - Элизабет умолкла, задумчиво глядя перед собой.

- Он давно не писал тебе?

- Не в том дело…

- Это кризис…

- Или конец…

- Это кризис, Элизабет.

- Да, дядя Фриц…

На лестнице послышались шаги. С головы до ног в снегу, в комнату ввалились смеющиеся Фрид и Паула. Паульхен притащила с улицы снежок, чтобы одарить им дядю Фрица, однако в последний момент, когда Фриц уже искал, где бы укрыться, передумала и опустила снежок за шиворот Фрнду, и тот весь затрясся от холода и неожиданности.

Когда наконец все уселись за стол, Фрид поведал о своих взаимоотношениях с госпожой советницей. Ей взбрело в голову позировать для портрета в летнем платьице и с игривым выражением на лице, повернутом вполоборота.

- Вы только представьте себе, друзья, какая наглость! Она приходит каждый раз в сопровождении горничной, которая тащит целый чемодан. Советница - в шубе, с муфтой, при вуали - входит, словно Диана, Юнона или Паллада, шумя юбками, и вместе с горничной скрывается за ширмой, чтобы вскоре выпорхнуть из-за нее, изображая юную застенчиво-кокетливую милашку. Я уже заработал двести марок на карикатурах, рисуя эту расплывшуюся физиономию с неподражаемо игривой миной. Такой материал грешно упускать! Горничная- ее берут с собой для приличия, как собачку, - веселится от души. Но при всем при этом советница - добрая душа. Что есть, то есть.

Так получилось, что вечер закончился общим весельем и взрывами смеха.

Несмотря на белые хризантемы.

Госпожа Хайндорф пригласила Фрица на прогулку. День был солнечный и почти теплый. Но к вечеру ощутимо похолодало и начало подмерзать. Когда Фриц вернулся домой, его сильно знобило, он почувствовал, что заболел.

Ночью он весь вспотел и сильно кашлял, а на следующее утро поднялась температура. Женщину, пришедшую убирать комнаты, Фриц послал за доктором. Тот озабоченно покачал головой.

- У вас слабые легкие, господин Шрамм.

- У меня уже давно астма и эмфизема легких.

- Вы живете один?

- Да.

- Гм, надо бы пригласить сиделку для ухода.

- Разве мои дела так плохи?

- Нужно быть предусмотрительным. К вечеру я еще раз загляну к вам. Если состояние не изменится, придется позвать сиделку.

Фриц задремал.

Под вечер пришла Элизабет. Она встревожилась не на шутку.

- Что случилось, дядя Фриц?

Он рассказал о визите врача и его заключении.

Вскоре появился доктор. Он осмотрел Фрица и сказал:

- Я пришлю вам сиделку.

Фриц слабо улыбнулся и тут же опять заснул.