Приют изгоев

Он взял в руку недописанный лист.

«Лагерь в долине Л'Нилам был устроен…»

Батен вспомнил, что имел в виду, когда начинал писать фразу, и прокашлялся. Диктовать ему было еще в большую диковинку, чем писать мемуары.

– «Лагерь в долине Л'Нилам, – начал он неуверенно, – был устроен по всем правилам, рекомендуемым в старинных учебниках по тактике…»

ЭКСПЕДИЦИЯ НА ЮГ

Так Батен обзавелся собственным секретарем. Вскоре он понял, что приобретение это было весьма полезное.

Сигни оказалась действительно расторопной и умелой стенографисткой. Карандаш ее летал по бумаге со скоростью слова. Батен поначалу диктовал медленно, неуверенный, что Сигни успевает за ним, но как-то раз он увлекся и напрочь забыл о девушке, а когда вспомнил, оказалось, что Сигни записала все слово в слово. Так, во всяком случае, уверяла она, потому что сам Батен в ее каракулях ничего не смог разобрать, а когда она прочла записанное вслух, не смог бы поручиться, что говорил то же теми же словами, хотя за смысл мог бы поручиться; он даже уловил несколько специфических оборотов, которых Сигни знать просто не могла. С тех пор он стал излагать свои мысли свободно, ориентируясь только на скорость течения своей мысли, в зависимости от настроения то делая длинные паузы, а то сразу надиктовывая абзацами, – Сигни ни в том, ни в другом случае не возражала, не торопила и не просила подождать, лишь иногда переспрашивала непонятные слова.

Самое интересное, что каракули Сигни понимала не только она одна. Каждые три дня Батен отсылал написанное им за прошедшее время в канцелярию Гильдии Кормщиков, где текст прочитывали, выбеливали, после чего возвращали Батену с поправками и пометками: такую-то тему следует развить обширнее, в этом вопросе уточнить то-то и то-то, а данного аспекта касаться смысла не имеет; в готовом виде «мемуары» Батена поступали в типографию. Так вот, с тех пор как появилась Сигни, обмен посланиями между секретариатом и Батеном приобрел более живой характер, и при этом никто не выразил удивление тем, что рукопись стала приходить в ином виде, чем раньше.

Ты не устала еще? – спрашивал иногда Батен, маясь от неловкости. '– Неужели такой девушке, как ты, нечем более заняться?

Мне интересно, – просто отвечала Сигни.

– Готовилась бы к экспедиции, – намекал Батен.

– Да что там готовиться? – Сигни пожимала плечами. – А все свои дела, уже переделала.

– Ну… собой бы могла заняться, – не унимался Батен.

– Я плохо выгляжу? – Брови Сигни взметались вверх, и Батену приходилось уверять, что выглядит она прекрасно, просто он имел в виду другое, ну, то, чем обычно занимаются девушки ее возраста.

– Не беспокойся, тут у меня все в порядке, – уверяла его Сигни, и Батен отступал, боясь, что задай он ей более конкретный вопрос, ответ последует столь же четкий и прямой.

Через неделю их совместной работы Батену пришло приглашение «присутствовать в качестве наблюдателя на учебных стрельбах». Батен имел сомнения по этому поводу, но его положение консультанта по военному делу – на взгляд Батена, статус совершенно ненужный, излишний, надуманный – обязывало его принять «приглашение». Сигни, естественно, увязалась за ним.

Впрочем, увязалась – не то слово. Скорее Батену пришлось следовать за Сигни, поражаясь в очередной раз ее деловому напору, которому могла позавидовать любая «ну…, как это… маркитантка?». Сигни в отличие от Батена отлично знала, куда надо ехать и как туда добраться. В порту среди пирсов она безошибочно нашла уже готовый сняться с якоря катамаран и, потрясая приглашением, заставила принять на борт Батена и себя в качестве сопровождения; почему-то имя Сигни в документе не было упомянуто, хотя удостоверяющее ее полномочия письмо из секретариата пришло сразу, и Сигни даже уже получила первую толику своего жалованья.

Катамаран был очень странным кораблем, если не сказать больше, как и все корабли таласар. Батен уже успел присмотреться к ним издали, наслушаться о их устройстве от соседей-корабелов, но увидеть вблизи такое большое судно, а тем более ступить на его борт ему довелось впервые.