Приют контрабандиста

Связь в дороге пропадала, но Гаммер нагуглил всякое про железный порошок и дал мне прочитать. «Изготавливается методом распыления расплава металла водой высокого давления или сжатым воздухом». «Применяется для покрытия сварочных электродов». «Применяется в полиграфической промышленности». «Применяется для изготовления сварочных материалов». И так далее. Это, конечно, здорово… а толку? В ГОСТах и статьях, найденных Гаммером, почему-то не упоминалось использование железного порошка для решения головоломок и скорейшего нахождения сундуков с золотом.

Всё указывало на то, что в горной библиотеке мы упустили нечто важное. Книжный шкаф из «Золотой цепи» вывел в скрытый коридор, и Сандерс Пруэль попал в лабиринт с сокровищами. По шкафу с фальшивками в «Злом роке семьи Дарнуэй» отец Браун вычислил потайную лестницу, которой убийца воспользовался, чтобы подняться в тёмную комнату фотолаборатории. Ни прохода, ни подъёма в буквальном смысле из пещерки в Моминой скале не было и быть не могло. Там просто лежал ключ от открытой двери из головоломки. Непонятно, зачем нам ключ, если дверь и без того открыта, но важен сам факт: искать его нужно в библиотеке. Отсылки к Грину с Честертоном лишний раз это подтвердили. Меньше всего я хотела вновь продираться через заросли дикого шиповника и карабкаться по отвесным валунам, но, кажется, других вариантов у нас не осталось.

Ближе к Маджарову мы наконец разговорились с Вихрой. Обсудили, куда съездить после обеда. Вихра предложила прокатиться до села Бориславцы, расположенного неподалёку от Кован Кая, попутно взглянуть на фракийские развалины, и мы с радостью согласились, потому что путь в Бориславцы лежал вдоль левого берега Арды, а мы всё равно планировали поискать там каменистые пляжи – из тех, что могли попасть в объектив болгарского Красного Креста.

Глава шестая Разгадка близка

Богданчик обиделся, что мы уехали в Сеноклас без него, и встретил нас самыми отборными словами из своего стримерского запаса. Станка, хозяйничавшая неподалёку, порадовалась свободной русской речи племянника, а мы с Настей посмеялись и пообещали взять его в Бориславцы. Быстренько пообедали и вшестером запихнулись в «опель-корсу». Богданчик попеременно сидел то у меня на коленях, то у Насти. Пересесть к Глебу он не порывался.

Выехав по бетонному мосту из Маджарова, мы повернули направо. Дорога пошла под Кован Кая, облюбованным редкими птицами вроде египетского стервятника, и мы остановились неподалёку от крохотного тоннеля – даже не тоннеля, а искусственной расселины, отделившей от основного массива одинокую скалу, – чтобы пофотографировать маджаровский меандр. Смеясь и толкаясь, выбрались из машины, и громче всех хохотал Богданчик, которого Настя всласть пощекотала, прежде чем выпустить.

Дорогу от вогнутой прибрежной полосы отделял невысокий, плотно заросший кустами яр, однако на обочине растительности не было, и вид нам открылся хороший. Мы увидели и восточные склоны Моминой скалы, и пляж, где позавчера купались, и тёмные холмы, за которыми пряталась дорога в Хасково. Арда под нами огибала выступ противоположного берега, отсюда казавшегося независимым островком, разворачивалась почти на сто восемьдесят градусов и уходила в просветы между горными хребтами, чтобы проскочить через Ивайловградское водохранилище, пересечь греческую границу и, наконец, влиться в полноводную Марицу, а с ней уже добраться до Эгейского моря. Стоя на дороге, я не могла заглянуть так далеко, но достаточно изучила течение Арды по картам, чтобы в деталях представить её извитый путь от болгарского истока до греческого устья.

Напротив нас, на самом кончике мнимого островка, лежала коса галечного пляжа. Мы засняли её, повторив десятки найденных в интернете снимков, попозировали друг другу, покривлялись и пофотографировались вместе – только Глеб в кадре стоял привычно серьёзный, – затем пошли к машине. Уже открыв дверь, я увидела темнеющий в основании скалы проём. Оказалось, что там начинается штольня заброшенного маджаровского рудника.

Подобные штольни попадались по всей округе, и Вихра сказала, что частенько лазала по ним, а ещё спускалась в естественные пещеры – научилась этому у папы, в молодости увлекавшегося «обратным альпинизмом», то есть спелеологией. Правда, Страхил называл местные выработки опасными, запрещал дочери туда соваться одной, и она шла ночью, украдкой. Выворачивала брюки и куртку наизнанку, чтобы не испачкать их снаружи и поутру, заявившись домой, не выдать своих похождений. Всё это, конечно, замечательно, но я прогулялась к сдвоенному, грубо пробитому в скале проходу и ужаснулась шахтному мраку, из которого явственно сквозило прохладой.

– Хочешь заглянуть? – спросила Вихра.

– Бр-р… – поёжилась я в ответ.

– Я бы заглянул! – отозвался Гаммер.

Рассмеявшись, Вихра сказала, что эта штольня скучная.

– Тут далеко не уйти. Всё завалено. Или затоплено.

– Затоплено? – удивилась я.