«Приют задумчивых дриад». Пушкинские усадьбы и парки

Анна Петровна любила поэзию, тонко чувствовала её музыкальность и, можно сказать, была вдохновенной слушательницей. «Пушкин был невыразимо мил, когда задавал себе тему угощать и занимать общество, – писала она в «Воспоминаниях». – Однажды с этой целью явился он в Тригорское с большой чёрной книгою, на полях которой были начерчены ножки и головки, и сказал, что он принёс её для меня. Вскоре мы уселись вокруг него, и он прочитал нам своих «Цыган». Впервые мы слышали эту чудную поэму, и я никогда не забуду того восторга, который охватил мою душу!.. Я была в упоении как от текучих стихов этой чудной поэмы, так и от его чтения, в котором было столько музыкальности, что я истаивала от наслаждения…»

Памятный вечер в Тригорском состоялся примерно 10–15 июля, а несколько дней спустя Анна Керн собралась в дорогу: тётушка П.А. Осипова уговорила – таки племянницу для примирения с мужем поехать с нею в Ригу, где Е.Ф. Керн служил военным комендантом. Но впереди была последняя романтической прогулка в Михайловское, предпринятая по предложению Прасковьи Александровны ночью с 18 на 19 июля 1825 года. Как писала А.П. Керн, Пушкин находился в особом настроении, был «добродушно весёлым и любезным». По дороге он восхищался красотой природы и луной, которая «освещает прекрасное лицо».

«Приехавши в Михайловское, мы не вошли в дом, а пошли прямо в старый, запущенный сад, «приют задумчивых дриад», с длинными аллеями старых дерев, корни которых, сплетаясь, вились по дорожкам, что заставляло меня спотыкаться, а моего спутника вздрагивать… Он быстро подал мне руку и побежал скоро, скоро, как ученик, неожиданно получивший позволение прогуляться. Подробностей разговора нашего не помню; он вспоминал нашу первую встречу у Олениных, выражался о ней увлекательно, восторженно и в конце разговора сказал: «Вы выглядели такой невинной девочкой; на вас было тогда что – то вроде крестика, не правда ли?»²⁷ – вспоминала Анна Петровна. – На другой день я должна была уехать в Ригу вместе с сестрою Анной Николаевной Вульф.

Тригорское. Музыкальная гостиная

Тригорское. Дом Осиповых – Вульф

Он пришёл утром и на прощанье принёс мне экземпляр 2–й главы «Онегина»²⁸ в неразрезанных листках, между которых я нашла вчетверо сложенный почтовый лист бумаги со стихами:

Я помню чудное мгновенье…»

Прежде виденные поэтом мимолётные образы вдруг соединились с накопленными новыми впечатлениями, с ярким любовным увлечением и воплотились в стихи, увенчавшие многолетние творческие искания. Такова история рождения чудесного стихотворения.

«Чудные мгновенья» вдохновения

Однако не следует забывать, как писал А.М. Гордин, что «при чётко обозначенной автобиографической канве смысл стихотворения значительно шире. Это выраженное с огромной художественной эмоциональной силой душевное состояние поэта в один из кульминационных моментов его творческого развития. Стихотворение написано на одном дыхании, как экспромт. Строгость, законченность формы, выразительность, точность каждого слова, сочетается с глубиной и искренностью самых благородных, чистых чувств. До такого совершенства, такой высокой простоты русская лирика ещё не поднималась»²⁹.

Стихотворение «Я помню чудное мгновенье…» под заглавием «К ***» впервые было напечатано с разрешения Пушкина А.А. Дельвигом³⁰ на последних страницах альманаха «Северные цветы» на 1827 год:

Я помню чудное мгновенье;
Передо мной явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты.

В томленьях грусти безмятежной,

В тревогах шумной суеты
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.

Шли годы. Бурь порыв мятежный

Рассеял прежние мечты,
И я забыл твой голос нежный,
Твои небесные черты…

В глуши, во мраке заточенья,

Тянулись тихо дни мои,
Без божества, без вдохновенья,
Без слёз, без жизни, без любви.

Душе настало пробужденье,

И вот опять явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты.

И сердце бьётся в упоенье,

И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слёзы, и любовь.