Приют

Стелла думала об Эдгаре, о неделях, проведенных с ним в Лондоне, и обнаружила, что ее воспоминания тускнеют, будто старые фотографии. Но у нее были свои символы – определенное расположение туч, обрывки птичьего пения, цветы; с помощью явлений, которые некогда были для них общими, она поддерживала с Эдгаром некий контакт. Отправляясь за покупками в Кледуин или в Честер, одна или с Максом и Чарли, она неизменно окидывала взглядом улицы, высматривая Эдгара. Раз десять видела его и раз десять оказывалась разочарована. Это не имело значения. Достаточно было вспышки чувства, трепета сердца, даже если их причиной была широкая спина какого-нибудь рослого фермера, входившего с женой в магазин Вулворта.

Стелла снова легла в постель, но по-прежнему не могла заснуть. Она ворочалась с боку на бок, всхлипывала. Никто не подошел к ее двери, никто не постучал, не спросил шепотом: «Что случилось? Тебе плохо?» Стелла подумала о своем отце, вспомнила, как спокойно засыпала, чувствуя его мощь и силу, когда он сидел на краю ее кровати, глади) по голове и слушал, как она делится с ним своими послед ними за день мыслями. Снова подумала об Эдгаре, представила, как они танцуют в больнице, боги среди смертных, и не почувствовала ни сожаления, ни раскаяния. У нее m разу не возникало желания изменить хоть что-то.

Стелла заснула, когда небо начинало уже светлеть. Проснувшись незадолго до полудня, приняла ванну, потом налила чашку чая, положила туда три ложечки сахара и добавила глоток джина. После этого настроение у нее поднялось. Она налила чаю в термос, поднялась на вершину холма и пробыла там до вечера.

Возвратясь из школы, Чарли отдал ей письмо от своего учителя. Стелла спросила, он ли заговорил о ней с мистером Гриффином или мистер Гриффин с ним. Мальчик покачал головой. Вид у него был испуганный, словно он больше не узнавал мать. Она спросила, означает ли это «да» юн «нет», и он ответил – «нет». Письмо было вежливым. Гриффин извинялся, что расстроил ее, повторял, что беспокоится о Чарли. Не хотят ли она и мистер Рейфиел встретиться с ним, поговорить на эту тему? Стелла решила – нет, скомкала письмо и выбросила.

Шли недели. Наступило и прошло Рождество. Стелла провела его в одиночестве, напившись допьяна. Макс и Чарли поехали в Лондон погостить три дня у Бренды. Когда они вернулись, Макс был взвинченным; Бренда определенно не теряла времени, убеждая его развестись с женой. Не он ничего не предпринимал, и жизнь шла как обычно. Хью Гриффин больше не давал о себе знать, но Стелла думала, что, возможно, он написал Максу в больницу. Это подозрение возникло у нее после разговора, который состоялся однажды вечером, когда Чарли лег спать.

– У тебя нет причин ненавидеть Чарли, – сказал Макс без всяких предисловий.

Они были на кухне. Стелла мыла посуду, Макс сидел за столом, листая газету.

– Его учитель разговаривал с тобой? – спросила она.

– Нет, с какой стати?

Стелла не поверила, но промолчала и снова принялась мыть посуду.

– А с тобой? – спросил Макс.

– В последнее время нет.

– В таком случае когда?

– О, как это все надоело! Я виделась с ним осенью, точно не помню когда, еще до Рождества. Он пытался внушить мне, что из-за меня Чарли несчастен.

– Но разве ты не видишь, какой он понурый?

Стелла пожала плечами.

– Черт! – ругнулся Макс. Стелла обернулась. Он силился сдержать раздражение. – Послушай, – начал он, – я остаюсь с тобой лишь по одной причине – считаю, что ребенку нужна мать. Но если ты не проявляешь к нему никакого участия, в этом нет смысла. Что скажешь?

Стелла молча смотрела на него.

– Что скажешь?

– Чарли твой сын, – ответила она. – Он относится ко мне так же, как ты. Ты приучил его к этому.

– Это чушь.

– Нет, правда.

– Мое терпение подходит к концу, – сказал Макс. – Ты уже много недель такая – не замечаешь ни меня, ни его.

– Мы договорились, что я буду вести дом.

– Да, дом ты ведешь, но не живешь в нем душой и телом. Не можешь смириться с тем, что произошло. Ну хорошо, не смиряйся, делай что угодно, но почему ты вымещаешь это на нем?

– Ты приучил его ненавидеть меня.

И только тут оба обнаружили, что Чарли стоит в пижаме внизу лестницы, бледный, растерянный. Макс свирепо глянул на Стеллу, потом подошел к мальчику и взял его за руку.

– Пошли наверх, – сказал он, – тебе давно пора находиться в постели, молодой человек.

Через полчаса Макс спустился на кухню.

– Чарли не понимает, почему ты такая, – сказал он. – Поговори с ним, ради Бога. Времени остается мало.

Эти слова отнюдь не убедили ее, о чем она и сообщила усталым голосом. Макс уставился в окно, по привычке сжимая и разжимая пальцы. Стелла поняла, что ему невыносима эта неудача: мысль, что Чарли страдает из-за потерпевшего крах брака родителей, мучительно его беспокоила. Не сказав ни слова, она пошла наверх. Дверь спальни сына была открыта. Стелла встала в проеме. Чарли лежал в постели на боку, спиной к ней. Она понимала, что он не спит, знает о ее присутствии, но не хочет поворачиваться. Простояв несколько секунд, Стелла пошла к себе в спальню и закрыла за собой дверь.