Прикамская попытка – 1

— Кто ты и как нашёл меня? — Меня испугала лёгкость, с которой чужаки попадают к нам, — чего тебе надо?

— Меня прислали родные Акинфия Кузьмича, Фролом меня кличут, брат он мне троюродной, — он скинул свой полушубок на лавку у двери и присел к столу, привычно отёр ладонями бороду от выступившего инея, мрачно уставился на меня ярко-синими глазами, — завтра придут за вами. Сегодня из Сарапула вся полурота должна выступить, чтобы на рассвете взять всех, тёплыми. Проводника нашли из Таракановки, Акима знаешь?

Странно, но я сразу поверил ему, особенно, вспомнив своего приписного крестьянина Акима, того самого, что насильно всучил мне свою дочь. Тогда ещё, летом, когда её башкиры увозили. Вот, ведь, паскуда, избавился от нахлебницы в трудный момент, а потом, скорее всего, стал жутко завидовать дочери. Память услужливо подсунула пару моментов, весьма характерные оговорки и расспросы Акима. Да, он способен был выследить наше укрытие и приведёт сюда хоть чёрта, лишь бы показать мне и дочери своё превосходство. При случае, унизить её вплоть до возвращения в крестьянский дом или отправки на каторгу.

— И куда ты нам предлагаешь податься, — опустился я рядом с Фролом на скамью, — далеко от солдат придётся убегать, Сибири может не хватить.

— В Сибирь пока и не надо, всегда успеешь, за казённый счёт, — непрошеный спаситель налил себе кружку травяного чая, — сначала мы всё погрузим на сани, у тебя их трое? Четыре? Ещё лучше. На санях доберёмся до починка Тёплого, там заночуем. Утром расстанемся, ты с вогулами отправляйся на север, в их края. Мы с Валентиной на санях уедем обратно, в нашу родную деревню, на берег Камы.

— Нет, — резко перебила Валя, — я никуда от Андрея не уеду, тоже пойду с ним на север.

— Ради бога, — не особо удивился старовер, — поживёте у вогулов до поры, до времени. Когда нужда настанет, я или мои люди вас найдём.

— С этого момента прошу подробнее, — я распорядился насчёт сборов и отъезда, отправил Валю собираться, — что за организацию ты представляешь, дядя Фрол?

— Организацию? Экое немецкое слово, — прихлебнул старовер из кружки, — ну, что же, разговор будет долгий, время есть. Началось всё с приснопамятного церковного раскола, когда проклятый Никон разрезал русских людей на две части. Много народа пошло за Никоном, да не вся Россия. Те, кто веру в сердце держал крепко, не поддались проклятому патриарху, крепили Христа в своих семьях, помогали друг другу, укрывались от гнева царского. Гоняют нас, аки диких зверей сто с лишком лет, вот, мы и научились свои лёжки менять, как те лоси или волки. Много нас, ещё больше людей, неправедно преследуемых властями, стали мы друг другу помогать. Когда за тобой с саблей гонятся, мы не спрашиваем, как ты пальцы держишь, когда крест кладёшь, сперва помогаем.

— Ко мне какая корысть, — недоверчиво хмыкнул я, — ружья наши требуются?

— И ружья тоже, не буду кривить душой, — отставил кружку в сторону старовер, — но, главное, твой друг породнился с моим троюродным братом. Да и ведомо нам, что без твоих «капсулей» ружья не стреляют, а состав для них ты один варить можешь. Тяжело нашим братьям в Сибири, на Севере, твои ружья очень бы пригодились, многие семьи спасти. Знаешь, поди, каково в Сибири приходится, когда надо от царских прихвостней скрываться, да семью кормить?

Одним словом, поговорили мы с Фролом больше часа, да ещё по пути нашлось время для общения. Интересная картина открывалась в этих беседах, обширное староверское движение за сто двадцать лет противостояния с государством выстроило огромную сеть нелегальных укрытий, явок, связей. Насколько я понял из полунамёков Фрола, часто староверы сотрудничали с обычными бандитами и уголовниками, иногда с инородцами, как называли многочисленные малые народы и племена империи. Порой резидентами раскольников становились богатые промышленники и купцы, чему единоверцы лишь помогали. Они не ставили богатство выше души, зато стремились использовать его для помощи. Так, например, многие, если не все староверы, выплачивали свою десятину, направленную не столько на развитие и поддержку церкви, сколько на поддержку целых селений раскольников на Урале и в Сибири.

После расставания с Фролом, разговор этот не шёл у меня из головы, перспектива получить выход на огромную многотысячную организацию, желающую перемен в России едва ли не больше меня, кружила голову. В свободную минуту различные версии нашего возможного сотрудничества лезли в голову, обдумывая их, я мерно шёл на лыжах за Валентиной, иногда обгоняя её на спусках. С каждым пройденным километром, с каждым днём, мы втягивались в лыжный поход. Уже перестали ныть ноги, привыкнув к многокилометровым переходам, руки привычно поддерживали лямки заплечного короба из берёсты. Удобная, скажу вам вещь, эти плетёные берестяные короба.