Прикамская попытка – 1

Придётся ради этого унижаться и прятаться, пришёл я к неутешительному выводу. Игра стоит свеч. Я продолжал тренировать вогульских воинов и встречаться с раскольниками, оставив стратегические планы на будущее. Как говорится, ты сначала доживи до подавления пугачевского восстания. Воздух той весной буквально пропах запахом перемен, даже вогульские старейшины вели себя подозрительно щедро. Не успел стаять снег, как в гостевой дом стали прибывать посланцы вогульских родов с мехами, в качестве оплаты за уже полученные двадцать два ружья и полностью изведённые боеприпасы. Шкур соболя, куницы, песца и других набралось достаточно, чтобы окупить двадцать два ружья, переданные первым вогульским ученикам. Более того, при реализации мехов в столице через приказчиков Лушникова, вырученных денег, хватит на сотню ружей. Когда я заверил своих ребят, что ружья будут, даже самые молчаливые и старшие воины радостно заулыбались, не сумев скрыть облегчения. Однако, наступила весна, а, запасы патронов практически иссякли. Выбора не было, я решил возвращаться в Таракановку, хотя бы, за боеприпасами, там определюсь, снова возвращаться на север или идти в Сибирь..

На последних волнах половодья мы отправились вниз по реке Чусовой, затем по Каме домой. Сто семьдесят шесть вогульских воинов с двадцатью двумя ружьями сопровождали нас на своих челнах. Чтобы не вызывать преждевременного ажиотажа, все ружья были завёрнуты в берестяные чехлы, вырезанные владельцами, и уложены на дно лодок. Мутная вода несла по рекам весенний мусор, который обгоняли наши гребцы, стремившиеся в Таракановку, пожалуй, сильнее, чем мы с Валей. Последние дни она пребывала в рассеянной задумчивости, вызывая реальные подозрения в беременности. Я мысленно обдумывал свои действия на родине. Валентину без всяких возражений отправлю к матери в деревню, не дело беременной жене прятаться в лесах. Староверские гонцы сообщили мне, что тестю удалось сохранить завод работающим, помогли заступники из сарапульских раскольников. Потому возвращались мы не на пустое место, я надеялся укрыться в лесу, отправив Егора с Пахомом на разведку.

Как жаль, что нет с нами Палыча, часто вспоминал я, не сомневаясь, что он давно примкнул к восставшим казакам Пугачева. Беспокоила меня его маскировка, чтобы в будущем никто не мог признать его бунтовщиком. С другой стороны, Иван не зря воевал почти все девяностые годы, не мне его учить, как себя вести на войне. Остатки половодья несли нас домой не хуже доброго катера, не обошлось, правда, без нескольких купаний и одного пробитого челна. К счастью, никто не пострадал, и все вещи сохранились, хотя трижды приходилось останавливать весь караван, пока невольные купальщики переоденутся в сухую одежду. Прибрежные селения мы проплывали без остановок, стараясь прижаться к дальнему берегу. Учитывая, что Кама была заполнена плывшими обломками деревьев и прочим мусором, никто из любопытных рыбаков не смог до нас добраться, вернее, никто не пытался. Все провожали нас подозрительными взглядами, но, я надеялся, что особой паники мы не подняли.

От деревни Бабки мы пошли в Таракановку пешком, опасаясь приближаться к знакомым местам по реке, где нас легко заметят. Однако, мы поспешили, завязнув в непросохшей тайге. В результате, последние сорок вёрст до родного завода дались нам исключительно тяжело. Лишь вечером второго дня пути Егор с Пахомом отправились к моему тестю на свидание. Мы к этому времени раскладывали костры и устанавливали палатки, не забыв об охране. Наши новобранцы в плаванье показали себя исключительно с лучшей стороны, мои приказы и указания командиров, не подвергались какому-либо обсуждению. Чтобы избежать родственных отношений в отрядах, я перетасовал отделения и командиров, позаботившись, чтобы в подчинение моим сержантам не попал ни один родственник. Сделал это, едва мы покинули свои тренировочные лагеря, затем, всю неделю пути пристально наблюдал за поведением своего войска.

В целом, поведение воинов меня устраивало, хотя не обошлось без нескольких конфликтов, когда мне приходилось вмешиваться. До рукоприкладства не доходило, хватало устных вливаний, на них реагировали вполне адекватно. Я уже упоминал, что люди восемнадцатого века гораздо проще выполняли приказы, без излишних разглагольствований. Главное, чтобы приказ был чётким, понятным и выполнимым. Именно с этой стороны у нас и появились первые проблемы, мои сержанты и лейтенанты не умели отдавать достаточно конкретные и адекватные приказы. Потому, большую часть плаванья, я занимался с ними, добиваясь чёткого формулирования приказов и внятного их произношения на русском языке. Русским языком владели все вогулы, которых я встречал, разве, что старики не любили говорить на нём. За три месяца ежедневного общения со мной, вогулы достаточно напрактиковались в русских командах, чтобы понимать их с полуслова. Жаль, командиры мои, не всегда чётко подавали команды. Но, как я понимал, это дело наживное, стараясь чаще давать ребятам нетривиальные задания, чтобы думали все — и командиры, и рядовые.