Приказ

— Я полагаю, что такой текст моего письма Эрика обязательно поймет правильно. О том, что ты жив, я ей не писала. Никому на свете не могу доверить нашу с тобой тайну. Письмо ушло, а вот ответ на него явно задерживался. День проходил за днем, а Эрика все не давала о себе знать. Я уж думала, что лопну от нетерпения. Если бы я не ждала, ни на минуту не задержалась бы в Вене. Я торопилась домой, тем более что политическое положение страны нисколько не успокаивало меня…

Затем Сударыня довольно подробно рассказала обо всем, что она слышала от сильных мира сего в Вене:

— Там все говорят, что война нами проиграна, что монархии пришел конец. Многие уверены в том, что чехи заберут себе районы Северной Венгрии, а сербы — Хорватию и область Бачки, а румыны вместе с Трансильванией отхватят себе район, лежащий за Тисой. — Глаза Сударыни метали молнии от злости и негодования. — А все австрийские господа ждут не дождутся того момента, когда им можно будет захватить для себя земельные участки в западных районах. Понимаешь? — И тут Сударыня перешла на тот свойственный ей язык, каким обычно говорят в Кристинавароше: — Грязная швабская банда проиграла в карты добрую часть Австро-Венгерской монархии! Узнай об этом покойный император Франц-Иосиф, он бы перевернулся в своей могиле. И на кой черт сдалась ему эта война? Ну а Карл? После такого поворота ему придется садиться на ночной горшок, а не на трон! — Тут она заговорила потише: — А знаешь, Альби, в Вене жизнь еще хуже, чем у нас в Пеште. Люди голодают, женщины одеты безобразно и выглядят старыми; отели все грязные и забиты битком; на трамвай просто невозможно сесть, а на улицах на каждом шагу солдаты. Я слышала, что австрийцев и немцев больше не посылают на фронт, жалеют их. Вот до чего додумались! Пора бы и нам что-нибудь придумать. Ну а если говорить об общественном порядке, то его, как такового, нет и в помине: на Ринге полно легкомысленных женщин, нищих и воришек-карманников. Я собственными глазами наблюдала один случай на Грабене: один мерзавец среди бела дня выхватил у какой-то дамы сумочку из рук, а когда она начала протестовать, влепил ей здоровую оплеуху. Ну, что ты скажешь на это? И это Вена!

Видимо, Сударыне и самой скоро надоело болтать, потому что уже через минуту она перешла на вполне серьезный тон:

— Вот что я тебе скажу, сын, монархии действительно пришел конец, и этого никто исправить не в состоянии, а значит, теперь тебе нет никакого смысла скрываться. Перебирайся-ка ты лучше домой!

Сказано это было тоном приказа, не терпящим никаких возражений, и это очень удивило Марошффи. Он хорошо понимал, что теперь ему следует откровенно или по крайней мере более откровенно, чем прежде, поговорить с матерью.

А поскольку разговор этот давался ему нелегко, то он начал издалека, осторожно нащупывая путь:

— Мама, тебе давно пора бы догадаться, что отнюдь не служебные обязанности принудили меня совершить некоторые шаги… Собственно говоря, даже после окончания войны и заключения мирного договора я не буду чувствовать себя в полной безопасности, если власть останется в руках тех же людей… Меня могут кое о чем спросить, и будет очень трудно дать на эти вопросы удовлетворительные ответы… Я не боюсь, но факт остается фактом, меня отдадут под суд военного трибунала или станут судить судом офицерской чести, и в обоих случаях я могу рассчитывать только на самое строгое наказание… Честь? Военная карьера? И то и другое для меня, собственно говоря, уже потеряно. А что же тогда осталось? Осталась, жизнь и вопрос: а сколько она, собственно, сейчас стоит?..

Мать Марошффи, конечно, ждала откровенного признания сына, но та беспощадная прямота, с которой он заговорил об этом, поразила ее. Однако она, как и всегда в трудных ситуациях, не сдалась, а тотчас же начала искать хоть какой-то выход из создавшегося положения, как это и подобает такой деятельной натуре, каковой была Сударыня.

— Сынок, само собой разумеется, что жизнь дороже всего, это прекрасно понимали все твои предки, занимавшиеся торговыми делами. Только давай сейчас попытаемся мыслить согласно их морали и не будем прислушиваться к тому, что в данном случае сказали бы тебе же твои предки, которые были военными. Что из того, что тебя выкатят, как шар, из офицерского казино? Ведь никто не сможет тебе запретить делать большое и важное дело — торговать. Можешь мне поверить, что у тебя для этого есть талант. В моем роду все по-настоящему удачливые мужчины, все без исключения, если и достигали чего-то крупного, то только в торговых делах. Заметь, ты будешь отнюдь не первым из нашего рода, кому пришлось переменить профессию, а вместо сабли взять в руки бухгалтерскую книгу. Выиграть сражение или бой — это, безусловно, хорошо и приятно. Но еще лучше прожить год так, чтобы иметь в конце его превосходный баланс!

— Остаться дома я не могу ни при каких условиях, — запротестовал Марошффи. — Я не в состоянии вынести те насмешливые взгляды, которые…