Приказ

— Знаешь ли, у него остался сын двадцати лет и восемнадцатилетняя дочка, вот они-то и помогают содержать мать, — ответил Шарош. Прощаясь, Тибор сказал: — Выздоравливай поскорее, Капитан, да возвращайся к нам. Мы с товарищами очень часто тебя вспоминаем!

По просьбе Марошффи Сударыня приготовила для Юци и ее малыша небольшую, но ценную посылочку, а Альби для передачи семье Мартона Терека вручил Тибору довольно приличную сумму денег.

Как только Тибор Шарош ушел от них, Сударыня бросилась открывать все окна, чтобы поскорее проветрить помещение.

— На разговоры с этим человеком, от которого так дурно пахнет, у тебя есть время, — недовольно ворчала она, — а вот увидеть Мари Шлерн ты не хочешь, хотя она постоянно интересуется тобой и спрашивает, когда же наконец можно будет заглянуть к тебе.

Мари Шлерн на самом деле стала каждый день наносить визиты вдове, узнав, что Эрики сейчас нет в Венгрии. Ей из чисто женского любопытства не терпелось узнать, как выглядит ее друг юности Альби. Сударыню она совсем очаровала, давая умные советы по различным финансовым вопросам.

— Если у вас имеются наличные, милая тетушка, то вам лучше переслать их в Чехию, где их проштампуют специальной печатью, после чего такие короны охотно возьмет любой западный банк, а нашу валюту, к сожалению, сейчас можно только выбросить псу под хвост…

Покои Сударыни отделяли от комнаты Альби несколько закрытых дверей, однако в царящей в доме тишине голоса обеих женщин разносились по всей квартире.

Подобно приятному журчанию далекого ручейка, слова Мари Шлерн доходили и до слуха Марошффи. Они невольно будили в нем воспоминания, и, хотя Альби ничего не хотел знать о намерениях Мари, его все же связывало с ней общее прошлое. Но теперь ему хотелось вычеркнуть из памяти и забыть все то, что было связано с Эрикой и беспокоило его. Помимо своей воли он вспомнил ту бурную весну, когда почти увлекся Мари…

Мари, которую старший брат, да и все окружающие, называли за глаза Своенравной, сама прекрасно понимала, чего хочет. Именно поэтому она и обхаживала так деликатно вдову Марошффи. В первую очередь Мари свела ее со своим поверенным, который подал Сударыне весьма ценный совет, после чего она при каждом удобном случае не переставала хвалить Мари Шлерн.

— Ангел мой, — говорила вдова молодой женщине, — ты вполне заслуживаешь того, чтобы быть счастливой. Когда же состоится твоя свадьба с генералом?

Мари ответила, что обручение уже состоялось, но она еще пока не вводила генерала в круг своих друзей, хотя «старый витязь» и торопит ее с этим.

— А я, — продолжала рассказывать Мари, — все свое время посвящаю брату. У него сейчас как раз появилась возможность купить соседнюю шахту. Цена довольно сходная, потому что немец, владевший шахтой до сих пор, торопится ее продать.

Сударыня тут же поделилась с Мари своим мнением по данному вопросу:

— Кому сейчас нужен этот бурый уголь?

Мари в душе посмеялась над наивностью Сударыни.

— Я с вами совершенно согласна, — сказала она, — в том, что уголь в районе Пилиша действительно неважный по качеству, однако как только у Венгрии заберут ее старые шахты, дрянной пилишский уголь моментально поднимется в цене.

Сударыня непринужденно воскликнула:

— Ах, Мари, Мари, и за что только я так тебя люблю!

Обе женщины прекрасно знали причину обоюдной симпатии друг к другу, хотя никогда не говорили об этом.

— Видишь ли, Мари, — начала Сударыня, придавая лицу умиленное выражение, — Альби почти оправился от своей болезни…

Сударыня давно уже заметила, что каждый визит Мари Шлерн как бы освежает ее, а приход доктора Лингауэра, напротив, раздражает.

В один из дней доктор явился к ним в неглаженом костюме, что сразу бросилось в глаза, да и сорочка на нем была, мягко говоря, далеко не первой свежести. Прежде всего он попросил себе стопку водки, а выпив, сразу же начал жаловаться:

— Не скрою, я сейчас очень боюсь. В селах крестьяне начали поджигать дома богатых, убивать священников, судей и нотариусов…

Марошффи перебил доктора вопросом:

— Вы полагаете, что они делают это без всякой на то причины? А вспомните-ка лучше, о чем сейчас пишут газеты… Или хотя бы о запросе в парламенте, который сделал Урманци… Или слова Надьатади о беззакониях господ из провинции и о святых отцах церкви…

Лингауэр всплеснул руками и беспомощно пробормотал:

— Да, да, что верно, то верно… Но как раз сегодня утром я слышал… только что вернувшиеся с фронта солдаты замучили в одном господском имении управляющего, а его жену и дочку сначала изнасиловали, а затем обеих сбросили в колодец… Ну скажите, разве это не ужасно? Рассказывают, что в Задунайском крае каждую ночь горят господские замки… С каждым днем с фронта дезертирует все больше и больше солдат. Это какие-то одичавшие люди, оборванные, злые и беспощадные, но все они имеют на руках оружие!.. Сударыня прервала доктора словами:

— Линдер всех их разоружит! У Линдера твердая железная рука! Жандармы свое дело знают: где-то в Муракезе, я об этом сама читала в газете, они расстреляли двести мятежников!