Приказ

— Скажу вам откровенно, дамы и господа, что его величество король глубоко поразил меня. Если вы внимательно посмотрите на меня, то поймете, что я вручаю в ваши руки исторический ключ, являющийся альфой и омегой верности по отношению к королевской династии. В прошлом году, в конце ноября, произошел невероятный случай. Было это в один из очень суровых дней на карстском участке фронта. Газеты тогда подробно описали, как его величество король Карл вместе со своей свитой, куда входил и я, делал смотр войскам. Несмотря на грозящую ему опасность, его величество с завидной храбростью объехал весь участок фронта и осмотрел этот ад под Монте-Сан-Габриеле, в котором, истекая кровью, сражались четыре отборных венгерских полка, большая часть солдат в которых была из Пешта и Надьваради. На плато, куда нужно было попасть его величеству, — продолжал генерал, сделав небольшую паузу, — вела узенькая извилистая дорога, ехать по которой было очень нелегко, а местность вокруг, по словам некоего специального корреспондента, была похожа на призрачный лунный пейзаж. Можете мне поверить, что тот писака нисколько не преувеличил. Я, разумеется, на любую местность смотрю глазами военного, и тут я сразу же определил, что на каждый квадратный метр пришлось не менее чем по полтора центнера железа в виде пуль и осколков снарядов. Если вы поинтересуетесь, откуда у меня такие данные, могу вам ответить. Об этом мне поведали царапины и обломки скального грунта, так как от каждого осколка снаряда или шрапнели на земле ли, на камне ли остается заметный след, который может многое рассказать опытному глазу. Так, например, в месте падения снаряда при его разрыве серый по цвету камень покрывается красновато-рыжим налетом, а по форме скальных осколков можно судить о разрушительной силе снаряда. Когда его величество осматривал место, которое противник обстреливал артиллерийским огнем наиболее интенсивно, — продолжал рассказывать генерал, видимо считая, что все это непременно должно интересовать его слушателей, — когда он заметил следы страшного обстрела, когда мы показали ему солдатские могилы в скалах, полузасыпанные осколками камней, из которых то тут, то там торчала рука или нога превратившегося в льдышку трупа, король опустился на колени. Представьте себе такую картину: его величество, стоя на коленях, поправляет серую, подбитую мехом шинель, затем снимает с головы полевую фуражку и, осенив себя крестом, начинает молиться. Мороз в тот день стоял сильный — изо рта и ноздрей от дыхания вылетал пар. Мы все дрожали от холода, а король с непокрытой головой долго и беззвучно молился. Ничего подобного не сможет изобразить на картине даже талантливый художник… Я, разумеется, тоже опустился на колени, — не без рисовки рассказывал генерал, — и не спускал глаз с его величества, стараясь запомнить каждое его движение, а про себя думал: «Теперь он навсегда запомнит этих солдат, которые своей жизнью доказали ему свою верность». Почувствовав всю трагичность этого момента, я мысленно сказал: «Ваше величество, мое сердце навсегда принадлежит вам!..» — Последние слова генерал произнес патетическим тоном: — В тот момент я свято верил и верю до сих пор, что клятва, которую я дал тогда, была мною мысленно произнесена с бо́льшим чувством, чем тогда, когда мне присваивали первый офицерский чин… — Переведя дух, генерал Берти продолжал: — Затем его величество с гордым видом, присущим только царствующим особам, поднял голову и, полуобернувшись, посмотрел на горы, со склона которых противник обстреливал наши позиции, взглядом, к котором можно было прочесть, что он требует мира, но ни в коем случае не умоляет о нем. Господь бог вовремя послал нам, нашему народу такого правителя, который способен вывести нас, бедных венгров, из глубокого ада страданий и повести к вершинам счастливой жизни…

Проговорив все это, генерал поднял до уровня глаз свой бокал и, посмотрев на золотистую влагу, выпил вино. Слегка покачав пустым бокалом в воздухе, он продолжал чуть хрипловатым командным голосом:

— И, несмотря на это, его все же лишили трона! А ведь это был единственный человек, который мог отвести от нас все беды! Если бы его дух восторжествовал, наша армия осталась бы верной ему и мы одержали бы победу на реке Пьяве. Нам всего-навсего нужно было продержаться еще только один месяц… Но теперь все это уже осталось позади, ему подрезали крылья, хотя он и желал всем нам добра: он уполномочил Векерле сформировать национальные венгерские вооруженные силы, а эрцгерцога Йожефа назначил верховным главнокомандующим! Как вы полагаете, мои милые дамы и господа, какое положение мы занимали бы в настоящее время, если бы еще в ноябре в полной боевой готовности вместе с новой венгерской армией перешагнули через границы тысячелетней империи?! Вряд ли я преувеличу, если скажу, что тогда мы диктовали бы нашим соседям условия мира!